Долиной смертной тени - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Володихин cтр.№ 45

Он подождал с четверть минуты и зал утих, как послушная овечка.

– О нас говорят: мятеж великорассов. Мы говорим: восстание чистого разума! Да, мы творим освобождение разума от кандалов долга. Те, кто не понимает истинного значения свободы, те, кто не чувствует истинного значения чистоты, убивают нас, желают исправить нас, уничтожить нас! А нам нужно немногое – только истина! Здесь и сейчас, в этих завшивленных казармах, рождается сверкающий младенец истины и свободы! Здесь и сейчас клокочет плавильный котел, где должны сгинуть все оковы, где должно сгинуть все лишнее. Посмотрите вокруг, посмотрите в глаза друг другу! Видите? Появляется на свет великая раса людей простых, равных, сильных и свободных!

Мой сосед справа сграбастал меня в объятия, а мой сосед слева сграбастал нас обоих. Их немытые тела воняли.

Вокруг – шумное братание.

– Нашему братскому воинству надлежит сделать последнее мощное усилие, последний удар. Может быть, именно ваш полк решит дело. Я вижу в вас, братья-солдаты, божественный порыв, божественный напор! Вы знаете, за что идете на войну. Да, сейчас вы попали в условия величайшей несвободы, но величайшая свобода ждет вас! Завоюйте ее! Завоюйте ее! Завоюйте ее! Весь мир – ваш!

Аааааааа! Грррррррр!

Зал рокотал, как водопад, зал издавал рык, словно зверь.

А я, что же я? Я всегда был сухим листом, кружащимся в воздухе, меня несло туда, куда дул ветер. Иногда я сопротивлялся внешнему давлению, но надолго моего сопротивления не хватало. Вот подрался я с вербовщиками, и разве не было ясно с самого начала, чья возьмет? Что закричало во мне и заставило махать кулаками? Какое-то архаичное зверство, иначе не скажешь. Избыточная тяжесть моей личности. А надо быть легче, легче, тогда ничто не ударит тебя достаточно сильно, чтобы разрушить… Как правило, мощный воздушный поток выдувал меня из очередного укромного местечка, вертел, нес и бросал, куда хотел. Да разве иначе было и со всеми нами? Мы, всё наше поколение, невесомы, просты, нигде не бросаем якорей, всюду чужаки и всюду живем легко. Мои родители, кажется, были сделаны из того же теста, но они умели сбиться в кучу, почувствовать своих, назвать общую цель… А мы… мы не то. Мы не столько живем, сколько носит нас по жизни, и это непередаваемо счастливое ощущение: лететь, ни о чем не думая, быть скитальцами, бегущими всего тяжелого, грязного, обязывающего… Премьер-комиссар точно подобрал ключик. Мы боимся и не любим все то, что способно придать нам вес. Мы ненавидим все то, что способно дать нам точное определение: ты, мол, то-то и то-то… Он, этот чудовищный. Домбровски, говорит: да, вы отяжелеете ненадолго; но ради вашего же блага! потом будете легки до прозрачности, и жизнь ничем не зацепит вас, не привяжет вам гири на шею. Верно, верно! К чему нам гири? Та самая тяжесть внутри меня, избыточный груз неведомого свойства, лукаво нашептывает: какие недобрые слова у этого комиссара! И я знаю: да, слова его лишены добра, но где в нашем мире сохранились залежи добра? Тут и говорить не о чем… Тогда груз мой, лишняя обуза, опять принимается за меня: коротышка просто владеет техникой накачки, накачал вас, карапузов, и отправит на разделку туш… А я уже лечу, я уже отверг мясные ассоциации, я слишком легок, чтобы задумываться над этим. Я не должен думать. Я воздушный корабль без штурвала. Прозрачная стихия вокруг меня подчиняется всеобщему потоку. Имя этому потоку – ликование. И я ликую вместе со всеми. Должно быть, мне не хватает простоты, но вот, я сломил себя, и мачты мои ликуют, паруса мои ликуют, шелковые вымпелы ликуют… пусть будет так. Пусть унесет меня, пусть закружит. Пусть моя жизнь понесется вдаль вместе с миллионами других жизней. Я просто сухой лист, свет звезды опаляет меня, ветер целует меня…

Домбровски заулыбался почти по-настоящему… Да нет же, он хорошо, очень мило всем улыбнулся, он нам всем друг. Соскочил с подиума, заложил руку за спину, походил перед первым рядом, вглядываясь в наши лица. А вокруг – мельтешение, мельтешение, мне его плохо видно. Я захотел подобраться ближе, чтобы получше разглядеть его. Какой сильный человек!

– Эй, братья солдаты! Теперь понимаете, чего стоил ваш гнев и ваши плевки мне в спину?

Он сказал это, не переставая улыбаться. Он даже не попытался перекричать толпу. Но его услышали. Справа от меня послышалась возня. Что такое? Чуть ли не драка!

Толпа выметнула какого-то парня из себя. Извергла, можно сказать. И десятком ртов дала имя его вине:

– Он плюнул, он предатель!

Премьер-комиссар подошел к парню, потрепал волосы.

– Эх, брат-солдат, зачем же ты так? Ты и я, мы ведь в одной лодке.

Тот прохрипел нечто невнятное. Должно быть, дурачку здорово досталось.

– Я не злюсь на тебя, хоть ты и поступил некрасиво. Я не стану применять к тебе соответствующее воинское наказание, хотя это было бы логично. Я прощаю тебя. Полагаю, твои товарищи сами оценят твой поступок и сами разберутся, сколько ты стоишь…

Домбровски отвернулся и заговорил с майором. Обидчик его больше не интересовал. Между тем, толпа втянула в себя отторгнутое тело.

– …сейчас разберемся!

Я услышал глуховатый стук ударов по человеческой плоти. Парень вскрикивал, но без особого пыла. Наверное, не хотел стонами и воплями еще больше распалить толпу.

Премьер-комиссар и старший вербовщик оказались прямо передо мной.

– …все, майор, тесто взошло. Когда поутихнут, построить, разбить на подразделения, отправить на обед. Потом – присяга. Вечером познакомишь с командным составом, раздашь оружие и обмундирование. И сразу же – под Плифон. Понятно? Сразу же.

– Эхм… брррр… брррр…

Мне не слышно, что отвечает ему майор. Он говорит очень тихо.

– Что?!

– Хоть недельку… на обучение… хмбррррр…

– Мы не в том положении, брат, чтобы цацкаться. Выполнять!

И майор ответил Домбровскому так, как требует устав, а потом совершенно не по-военному отвесил глубокий поклон. До чего же жалко, неуклюже он поклонился…

Я не стал над этим размышлять. Я не должен думать. Я должен лететь, я должен скользить по поверхности мира…

– Строится в коридоре! В три шеренги…

Нас очень хорошо накормили. Последнее время с продуктами были перебои. Да-да! Все говорили: «Какое безобразие и неудобство! Куда смотрит правительство!» А тут мы вволю поели. Нам даже дали настоящее, несинтетическое мясо, нам дали фрукты и хороший кофе. Парни радовались.

Никто присягать не отказался. А зачем?

Кому нужны лишние сложности?

11 брюмера 2156 года.

Планета Совершенство, Зеркальное плато, поселок Слоу Уотер.

Капрал Эрнст Эндрюс, 30 лет, некто Огородник, в два раза старше и все поселковые власти.

Меня тормошила-тормошила Бритая Кейт, и я проснулся. Сначала испугался: чего трясет меня? Бритая Кейт злая, может ударить. Потом не испугался уже. Потому что я вчера сражался, и я ее тоже ударю, если она меня ударит.