Проклятое наследство - читать онлайн книгу. Автор: Иоанна Хмелевская cтр.№ 7

Мартин опять засмотрелся в окно. Прошло сто лет, прежде чем он ответил:

— Неплохое помещение капитала. Я бы и купил, да мне немного не хватает, всего лишь ста девятнадцати тысяч девятисот девяноста девяти фунтов и девяноста пенсов. Десять пенсов у меня есть.

В его голосе прозвучало столько горечи, что мне стало не по себе. В чем дело? Зная по опыту, что на прямой вопрос ответа от него не дождешься, расскажет, когда сочтет нужным сам, я не стала допытываться, а применила хитрую тактику и великодушно предложила одолжить ему еще десять пенсов, чтобы меньше не хватало.

Мартин вздохнул, погасил сигарету и закурил следующую.

— У меня такие неприятности, что никакой жизни нет, — с усилием произнес он. — Буду признателен, если ты меня выслушаешь. Ты разбираешься в марках, может, что и посоветуешь.

Не настолько уж хорошо я разбиралась в марках, чтобы давать стоящие советы, но своих сомнений не высказала, боясь сбить его с мысли, и лишь молча кивнула.

— Так вот, — начал Мартин. — Есть один человек...

И замолчал. Я терпеливо ждала. Мартин думал. Долго думал, а потом скорректировал предыдущее высказывание:

— Точнее будет сказать — был. Его уже нет.

— Умер? — вежливо поинтересовалась я.

— Вроде того.

И опять замолчал, задумчиво созерцая пейзаж за окном. Придерживаться тактики пассивного выжидания у меня не хватило больше терпения, и я рискнула его подтолкнуть:

— Ну? И что теперь? Ты должен его хоронить?

Мартин испустил тяжкий вздох и мрачно изрек:

— Я с ним тесно связан.

— В каком смысле? Ты тоже должен умереть?

— Не обязательно. Хотя и так чуть жив, и, возможно, смерть — лучший выход для меня. А если ты будешь прерывать на каждом слове, я никогда не кончу. У этого человека были предки.

Я долго крепилась, но не выдержала:

— Дело житейское. С каждым может случиться.

— Да нет, у него особые предки. Я им плохого не желаю, но чтоб их разразило на месте, этих предков!

— А что, — удивилась я, — разве они еще живы?

Мартин глянул на меня с сожалением и насмешливо пояснил:

— Этот человек родился в 1895 году. А его предки, сама понимаешь, родились еще раньше.

— Да в чем дело-то? Ведь это его предки, не твои, что ты так переживаешь?

— Они мою жизнь сгубили. Можешь ты, в конце концов, выслушать меня и не перебивать? Все время меня сбиваешь.

— Могу. Я и слушаю, только ты после каждого слова делаешь такую паузу, что я думаю — уже конец, больше ничего не скажет. Говори непрерывно, ладно?

— Хорошо, попробую непрерывно. У этого человека был папа, родившийся на тридцать лет раньше, то есть в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. У папы тоже был папа, который родился за тридцать лет до своего сына, то есть в тысяча восемьсот тридцать пятом году. Ну и последний папа, значит, дедушка этого человека, и заварил кашу. А именно: сопляк начал собирать марки.

Я быстренько подсчитала, что в момент выпуска первой почтовой марки дедушке таинственной личности было пять лет. Вряд ли в столь нежном возрасте сопляк вел оживленную корреспонденцию, да еще на иностранных языках. Интересно, что же он собирал и как? Да и вообще филателистическая горячка началась несколько позже...

— У него был дядя, — продолжал Мартин и этим заявлением снял все вопросы. — Дядя, ясное дело, был постарше племянника и занимался тем, что путешествовал, гореть ему в аду вечно. Не знаю, что ему втемяшилось в башку, но только из каждого путешествия он привозил этому щенку марки — свеженькие, прямо с почты, да вдобавок отдавал ему все письма. И этот подонок все сохранил!

— Не вижу в том ничего плохого, — вступилась я за дедушку. — Наоборот, очень благородное занятие.

— Ты меня не зли! — фыркнул Мартин. — Сначала послушай, чем все обернулось для меня. Ублюдок так увлекся этим благородным занятием, что не бросил его и когда вырос. Более того, этого мерзавца тоже потянуло путешествовать, ездил по своим торговым делам и отовсюду привозил марки. Жил он до тысяча девятьсот первого года, а потом отдал богу душу.

— И перестал привозить, так что можешь успокоиться, — заметила я примирительно, ибо Мартин свирепел все больше.

— А вот и нет. Уходя в мир иной, он подложил мне свинью. Всю свою коллекцию завещал сыну, то есть папе этого человека. Папаша был тот еще жмот. Он сразу же сообразил, что коллекция стоит больших денег и стоимость с годами будет расти, поэтому упрятал ее в несгораемый сейф и принялся энергично пополнять, скупая все, что попадется под руку, на почте, в комиссионках, на аукционах и распродажах. И все тут же прятал в свой сейф, так что ни одна живая душа его марок не видела. Меж тем прошумело несколько войн, происходили и другие исторические события, но коллекция от них не пострадала, хоть и находилась на территории нашей многострадальной страны, раздираемой историей. Представляешь, столько всего вокруг происходило, рушились дома и города, гибли люди, а проклятой коллекции ни черта не делалось! Наконец и папаша преставился, в очень почтенном возрасте, в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. В завещании он наказал сыну, вот этому самому человеку, на все плевать и беречь только марки. А ведь он был очень богат, но вот видишь, пренебрег всем имуществом из-за марок, хотя и сам точно не знал, что они собой представляют. Сын, то есть этот человек, в марках тоже не разбирался, разложил коллекцию, осмотрел ее и опять запаковал, не имея понятия, что с ней делать. Но раз отец велел — он ее берег. Когда началась последняя война, он вложил свое сокровище в чемодан, тщательно обернул чемодан брезентом и закопал в погребе у знакомых в деревне, а после войны достал его в целости и сохранности. В войну он потерял жену и детей, все родные погибли, а проклятые марки остались целы.

Потрясенная, слушала я эту невероятную историю, боясь перевести дыхание. Но тут Мартин опять сделал паузу и долго молчал. Так бы его и придушила!

— Ну? — спросила я, не выдержав. — Что же было в коллекции?

— «Колумбы», — ответил Мартин с непонятным мне отвращением. — Три негашеные серии, комплектные. Два негашеных «Маврикия». «Меркурии» в количестве шести штук, тоже негашеные. Все немецкие княжества, свеженькие, прямо из-под пресса. Канада, Англия, Соединенные Штаты — прелестные подборки, начиная с тысяча девятисотого года. Вся первая Польша, чистая и гашеная, все надпечатки на австрийских, за исключением десятикроновых, американский самолет вверх брюхом, две штуки. Полный Гондурас и авиапочта, первые марки Молдавии, Испании, Португалии, Сардинии, Пармы, туда ее в душу, Родезия, Наталь, Уганда — все до тысяча девятисотого года. А в девятьсот первом, повторяю, проклятый дедушка дал дуба. Так что, к счастью, «Гвианы» не было, зато есть все швейцарские кантоны.

— Пресвятая Богородица! — только и могла пролепетать я.