Тайны моей сестры - читать онлайн книгу. Автор: Нуала Эллвуд cтр.№ 45

– Это я. Кейт. Слушай, Салли, мне нужно тебе кое-что сказать.

– Ты и так уже все сказала.

Говорит она медленно. Она пьяна. Проклятие! Но надо попытаться.

– Слушай, мне надо бежать. Я на вокзале, и поезд приезжает через пять минут.

– Опять уезжаешь, да? Знала, что надолго ты не задержишься.

В ее голосе столько яда. Уже допивает вторую бутылку. Наверняка. После первой ей весело, а после второй хочется язвить.

– Работа, – отвечаю я. – Я нужна в офисе.

– Приятно, когда ты кому-то нужна, – несвязно говорит она.

Мне хочется просто закончить разговор, но я знаю, что надо попытаться. Я делаю глубокий вдох.

– Салли, у меня к тебе просьба, – говорю я. – Это очень важно.

– Ничего себе, просьба у нее, – глумится она.

– Пожалуйста, Салли, послушай, это важно, – продолжаю я. – Я хочу, чтобы ты понаблюдала за домом, расположенным рядом с маминым. За домом Пола.

– Что ты на этот раз задумала?

Я делаю глубокий вдох.

– Там живет маленький мальчик, и мне кажется, с ним жестоко обращаются.

– Мальчик?

– Да.

– В мамином доме?

– Нет. В соседнем. Который Пол сдает.

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Никакого, – отвечаю я. – Но ты очень мне поможешь, если, может быть, как-нибудь зайдешь к соседям, проверишь, как у них дела. В конце концов, они снимают у вас этот дом.

– Прикалываешься? – восклицает она. – То есть ты хочешь, чтобы я постучалась к кому-то в дверь и спросила, не бьют ли они своего ребенка?

– Нет, я просто…

– Ты неисправима, Кейт. Вечно суешь нос в чужие дела и указываешь людям, как жить.

– Салли, все не так. Этот ребенок… он в беде.

– Да? Разве не то же самое ты говорила про Ханну? Знаешь, в чем твоя проблема? Тебе просто обидно.

– Обидно? О чем ты говоришь?

– Обидно, что у тебя нет детей, что ты поставила на первое место успешную карьеру и что сейчас уже слишком поздно.

Ее слова больно ранят, но я не позволю себе этого ей показать.

– Ради бога, Салли, не неси чушь.

– Да ладно? Такая уж и чушь? Нет, я просто слишком хорошо тебя знаю, только и всего. Правда глаза колет, да?

– Ты пьяна, – говорю я, пытаясь сохранять самообладание. – Не знаю, зачем я вообще позвонила.

– Она чем-то тебе насолила, да, эта женщина из соседнего дома? Сказала что-то, что тебе пришлось не по нраву? Ты поэтому выдумываешь про нее всякое дерьмо?

– Нет, не поэтому.

– Ты вечно что-то выдумываешь, – повышает она голос. – Не можешь остановиться, да?

Пока она брюзжит, я слышу, как в громкоговоритель объявляют мой поезд.

– Ладно, мне пора, – прерываю я ее. – Спасибо, Салли, очень помогла.

Я заканчиваю звонок и убираю телефон в карман.

С чего я вообще решила, что она поможет? Она и о себе-то позаботиться не может, что говорить о других.

Поднимаясь со скамейки и надевая на плечи рюкзак, я пытаюсь выкинуть из головы ее пьяные оскорбления. Пора возвращаться к работе, говорю я себе, направляясь к поезду. Пора бежать из Херн Бэй и оставить здешние невзгоды позади.

27

Алеппо, Сирия

Две недели спустя

Что-то изменилось. Я изменилась.

Я приехала в Алеппо прошлой ночью. Путь сюда был жутким. В город нас тайно провел переводчик и мой старый друг Хассан. Нам пришлось несколько километров идти по заброшенной канализационной трубе. Хассан шел впереди с фонариком на лбу. Под ногами ползали крысы, и в доходящей до щиколотки воде плавало древнее дерьмо. Всю дорогу меня трясло. Каждый шаг я спрашивала себя – зачем? Зачем я вернулась? Я закрывала рот рукой, когда вода поднималась выше, и в нос ударял запах экскрементов и химикатов. Когда я уже думала, что вот-вот потеряю сознание, мы вышли на огромную пустошь, заброшенную промзону на окраине Алеппо, где был разбит временный лагерь для беженцев. И когда я стояла там, глядя на ветхие палатки, мне хотелось побежать обратно через трубу. В воздухе витал запах смерти, напоминавший о моем малыше. И когда Хассан взял меня за руку и повел к палатке, я спросила себя вновь: зачем я вернулась?

Сегодняшнее утро я провожу в клинике в северной части лагеря. Эту клинику создали несколько студентов-медиков, и сейчас она забита напуганными, истекающими кровью людьми, в основном женщинами и детьми. Молодой мужчина в грязной белой шинели носится от кровати к кровати, отчаянно пытаясь закрыть кровоточащие конечности клочками одежды. Я видела много подобных сцен в Секторе Газа и в Ираке, но тогда я была сильнее. Сейчас я стала тревожной. Вздрагиваю от любого шороха.

Пробираясь через хаос, поглотивший клинику, я чувствую, что внутри меня что-то оборвалось. Я больше не могу этим заниматься.

Однако, подавляя страх, я иду сквозь толпу. Я следую за молодым студентом-медиком, представившимся Халилем, и слушаю его рассказ о том, что произошло.

Мы останавливаемся у хлипких носилок, на которых неподвижно лежит девушка. Еще почти подросток, она, широко открыв рот, смотрит в потолок, пока Халиль накладывает жгут на то, что осталось от ее руки. С бешено бьющимся сердцем я сажусь перед ней на колени. Я знаю, что обезболивающего нет, и ее мучает невыносимая боль. Я поглаживаю ее по руке, и когда она поворачивает ко мне свое лицо, я думаю о Ханне. Когда я ее в последний раз видела, она была примерно такого же возраста, что и эта девушка. И пока я сижу и смотрю на ее сломанное тело, меня вдруг охватывает жгучее воспоминание – о старой ране, которую я когда-то нанесла, но так и не попыталась залечить.

Это произошло на десятый день рождения Ханны. Я только-только вернулась из Сектора Газа, где составляла репортаж о бомбежке школы, в результате которой погибли сотни детей. То, что я там увидела – горы изуродованных тел – сильно на меня повлияло; помню, я тогда думала, как нам, живущим на Западе, повезло и как так вышло, что некоторые дети рождаются в мире, а некоторые – в войне. Через три дня после моего возвращения меня пригласили на день рождения Ханны, и малышка захотела показать мне свою новую куклу. Не знаю, что на меня нашло, но увидев Ханну в ее сверкающем новом платье, с кучей подарков, я обезумела от ярости. Я выхватила куклу у нее из рук и открутила ей голову. «Что скажешь, Ханна? – закричала я, швырнув в нее куклой. – Поиграем в Сектор Газа?» Никогда не забуду ее взгляд, полный страха и замешательства, когда она стояла там, а под ногами у нее валялись обломки куклы. Мама и Салли были в бешенстве, но они быстро забыли о произошедшем. Однако Ханна так и не забыла и с тех пор при виде меня каждый раз вздрагивала.