Из любви к искусству - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 52

– Н-да, – задумчиво протянул Яхонтов и шумно отхлебнул из чашки размером с литровую банку. – Хорош чаек… Если все было так, как ты говоришь, то сервиз либо в точности тот, либо очень похож. Настолько похож, что кому-то это сходство совсем разум застило. Увидел человек по телевизору басмановский чайник и подумал: батюшки мои, да я же что-то очень похожее каждый день вижу! Подождал пару дней, проверил, убедился, что прав.., дозрел за эти два-три дня, остервенился, денежки свои будущие пересчитал и даже потратить, наверное, успел.., а потом отважился. Сторожа он, видать, случайно порешил, под руку тот ему попался… Вот мне и любопытно: зачем убил-то? Неужто убежать не мог от старика?

Дорогин молчал. Он думал о том же, но ему было интересно наблюдать за ходом мыслей Яхонтова. Он вынужден был признать, что Даниил Андреевич рассуждает весьма логично и соображает с поразительной скоростью.

– Получается, что сторож его знал, – продолжал Яхонтов. – Или мог узнать. За это он его и пришил. Так ты говоришь, что этот учитель.., еврей этот.., как его?..

– Перельман, – подсказал Дорогин. – Да, он мне не очень-то понравился, но вовсе не потому, что он еврей. И потом, я не психолог. Он был потрясен, он был унижен.., напуган, наконец. Эта пришпиленная сова и надпись над, ней… Ведь это же было прямое и недвусмысленное обращение к нему лично. Угроза, если хотите. Откуда я знаю, как он реагирует на подобные вещи? Может быть, он так старался держать себя в руках и не впасть в истерику, что немного перестарался и показался мне слегка.., э-э-э.., подозрительным.

– Ну да, ну да, – задумчиво кивая, проговорил Яхонтов. Муму вдруг подумал о том, что они оба занимаются не своим делом, играя в какую-то странную интеллектуальную игру наподобие «Детектив-шоу», в то время как речь идет об убийстве. – Доля правды в этом есть, – продолжал старик, задумчиво помешивая ложечкой в своей чудовищной кружке. Ложечка тихонечко звякала о фаянсовые стенки. – Был у меня в жизни такой случай. Прихожу я утром на работу, а мой напарник – он вечером задержался, заказ срочный заканчивал, – сидит на своем месте и голову на стол уронил. Я думал, спит. Подхожу, а он уже остыл… И до того мне не по себе стало… Что же это, думаю? Убили ведь Степаныча, а я последний живым его видел. На меня ведь подумают! Чуть было в бега не подался, ей-богу.

– И что?

– Да ничего. Инфаркт у него оказался. Старый он был, Степаныч-то. А насчет твоего учителя… Вот посмотри. – Он выставил перед собой огромную темную ладонь и принялся загибать пальцы. – Кто в музее каждую вещь знал? Он. Это раз. Кто мог спокойно, без помех проверить, золотой на самом деле сервиз или все ж таки медный? Опять он. Вот тебе два. Заметь, что чайник по телевизору показывали в субботу, а украли его когда? То-то! Проверял, примеривался… Теоретически, конечно, это могли и школьники провернуть, которые постарше, но такие по музеям не ходят, особенно по школьным, и канал «Культура» даже не включают, разве что по ошибке. Им боевики подавай, игры компьютерные.., не до сервизов им. Они и фамилии-то такой отродясь не слыхали: Фаберже. А те, которые слыхали, сторожей по черепушкам не бьют. Тоже, между прочим, важная деталь. Да школьники, если бы их сторож заметил, бросили бы все к чертям и стреканули куда глаза глядят. Черта с два он бы их потом опознал, для него они все на одно лицо были, уж ты мне, старику, поверь. А сова, пентаграммы всякие… Это же, считай, подпись. Есть там в школе сатанисты или нету их вовсе – это еще вопрос, но искать теперь будут именно сатанистов. Какой же дурак под таким делом подписываться станет? Очень может быть, что все это намалевали для отвода глаз. А кто мог такое для отвода глаз измыслить? Тут как в поговорке: у кого чего болит, тот про то и говорит. Это – три. Я уж не говорю про то, что подросткам этот сервиз просто некуда девать. Кому они его продадут? Не в комиссионку же им его тащить…

– А Перельману он зачем? – спросил Дорогин.

– А затем, что Перельман твой наверняка уже не первый год за бугор поглядывает. Вот ты не поленись, разведай, есть ли у него родственники и где эти родственники живут. Тогда увидишь, прав старик Яхонтов или нет. Сервиз с виду медный, как и чайник когда-то. Его для того и омедняли, чтобы через границу протащить. Скажет: семейная, мол, реликвия, память о прадедушке. Прадедушка, скажет, по меди работал, мастер – золотые руки… А за границей сразу толкнет его с аукциона – сервиз, конечно, а не прадедушку – за такие бабки, каких мы с тобой сроду в глаза не видали. Это ж перспектива, не то что своим педагогическим дипломом там трясти. Кому он там такой нужен? А с деньгами он там королем будет. Положит в банк и станет жить на проценты и на нас с тобой, дураков, через плечо поплевывать.

Сергей аккуратно поставил на стол пустую чашку и встал. Все, что сказал Яхонтов, выглядело очень убедительно. Время от времени Дорогину даже начинало казаться, что все это выглядит слишком убедительно, как будто было продумано заранее.

Что, пора? – не скрывая разочарования, спросил Яхонтов.

– Пора, Даниил Андреевич. Я и так у вас засиделся до неприличия.

– Да, – спохватился Яхонтов, – а квитанцию ты мне привез?

– Черт, совсем забыл, – сказал Дорогин, вынимая из кармана квитанцию, в которой было черным по белому напечатано, что Яхонтов Д. А, получил от редакции газеты «Свободные новости плюс» пятьдесят долларов США в уплату за любезно предоставленные сведения. В углу красовалась художественно выполненная на цветном редакционном принтере круглая гербовая печать. – Вот, пожалуйста. Распишитесь, я сдам это в бухгалтерию.

– Ручку дай, – потребовал Яхонтов, взял протянутую Сергеем ручку и, пристроив квитанцию на уголке стола, подмахнул ее уверенным росчерком. – Так-то оно лучше будет. А то мне почудилось, что ты мне из своего кармана заплатил. Ну счастливо тебе, парень. Что дальше делать будешь, не спрашиваю. Сам станешь с этим разбираться или в милицию побежишь – дело твое. Одно скажу: очень бы мне хотелось на эту красоту хоть одним глазком поглядеть. Отреставрировать его мне, конечно, уже не доверят. Скажут, пенсионер, глаз уже не тот, рука не та, да и пропуск в Фонд давно отобрали… Но поглядеть хотелось бы.

– Это уж как получится, – развел руками Муму.

– И то верно, – вздохнул старик и встал, чтобы проводить гостя до калитки.

* * *

Дверь открылась, и в музей вошла Ирочка. Сегодня она показалась Перельману еще более некрасивой, чем обычно: остренький носик покраснел от переживаний и стал совершенно неотличим от голубиного клюва, космы бесцветных волос выбились из прически и торчали куда вздумается, очки криво сидели на переносице, и их стекла были больше, чем всегда, захватаны потными пальцами.

– Боже, какой кошмар! – забыв поздороваться, воскликнула она.

Перельман с трудом сдержался и не поморщился: начиналось именно то, чего он ожидал. Сейчас школа будет гудеть несколько недель подряд, будут предлагаться версии одна глупее другой, будут долгие обсуждения в учительской, в коридорах, в классах и даже в сортирах – словом, везде, где соберется более одного человека. Он знал, что так будет, но именно сейчас он не хотел говорить об этом: просто не успел подготовиться.