Из любви к искусству - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 13

Бледная от злости Варвара резким жестом выхватила из принадлежавшей главному редактору пачки третью по счету сигарету, небрежно, по-мужски сунула ее в угол густо накрашенных губ и принялась чиркать колесиком зажигалки. Онемевшие от ярости пальцы слушались ее плохо, зажигалка никак не желала срабатывать. Варвара раздраженно брякнула ее на стол и выжидательно уставилась на редактора.

Якубовский длинно вздохнул, вынул свою зажигалку и дал Варваре прикурить. После этого он поднялся, кряхтя, обошел стол, позвенел ключами, открыл сейф, вынул оттуда початую бутылку коньяка и сделал в сторону Варвары приглашающий жест бутылочным горлышком. Белкина сидела к нему спиной, прямая, как палка, и курила глубокими нервными затяжками, так что жест Якова Павловича остался незамеченным. Тогда Якубовский энергично встряхнул бутылку, заставив коньяк аппетитно булькнуть.

– Не буду я с вами пить, – не поворачивая головы, непримиримо сказала Варвара. – Вы меня не любите, я вас ненавижу – чего добро понапрасну переводить?

– Так уж и понапрасну, – миролюбиво сказал Яков Павлович.

– Конечно! – с вызовом ответила Варвара. – Я вам не алкаш. Я, во-первых, женщина, а во-вторых, журналист. Как женщина я могу выпить с симпатичным мне мужчиной, чтобы легче было затащить его в койку и чтобы он при этом поверил, будто не я его, а он меня снял. А как журналист я пью либо с теми, кто дает мне информацию, либо с теми, кто ее у меня покупает и печатает. Спать я с вами не собираюсь – не в коня корм, печатать вы меня не хотите… Какого же дьявола я потащусь через полгорода домой в пьяном виде? Еще в вытрезвитель заберут.

– Ну вот, – со вздохом сказал Якубовский, ставя на стол бутылку и блюдечко с подсохшим лимоном. – Опять ты за свое… Пойми, Варвара, я не могу это напечатать. Просто не могу. Физически. При всем моем к тебе уважении – не могу! И потом, это уже просто неактуально. Три месяца прошло, про Гаспарова твоего все давно забыли, даже дело о его смерти, насколько мне известно, закрыто. Информация о перестрелке прошла по всем СМИ, так какой смысл махать кулаками после драки?

Он наполнил рюмки и осторожно, боясь расплескать, подвинул одну из них Варваре. Белкина покосилась на коньяк, как мышь на укрепленный внутри мышеловки кусочек сыра.

– Никто из этих ваших СМИ не докопался до правды, – сказала она уже гораздо более спокойным тоном. – Да, занимался бизнесом, ну, убит, похоронен… А что касается следствия, то оно закрылось вовсе не потому, что все выяснилось, а просто потому, что спросить стало некого. По-вашему, это нормально, что Супонев, правая рука Гаспарова, повесился в камере? Думаете, его совесть замучила? Лично мне кажется, что в роли совести на сей раз выступил кто-то из конкурентов или деловых партнеров Гаспарова. Кто-то, кому очень не хотелось, чтобы его имя было названо. И я уверена, что смогу найти этого человека.

– Чепуха какая, – сказал Якубовский, поднимая рюмку. – Давай лучше выпьем и забудем об этой истории.

– Да не хочу я ни о чем забывать! С какой это радости? Чего ради, спрашивается?

– Ради меня, например, – негромко произнес Яков Павлович. – Материал отменный, Варвара, но публиковать его нельзя. Несвоевременно это, понимаешь? Несвоевременно и очень опасно для нас обоих. Пожалей старика. Ни одна сенсация не стоит того, что может с нами обоими случиться. Ты молодая, у тебя впереди этих сенсаций еще будет воз и маленькая тележка… Ну их к дьяволу, этих порнократов. Пусть себе давят друг друга до полного взаимного уничтожения, нам-то зачем в эту бойню соваться? А, Варвара? Ну, я тебя очень прошу.

Варвара зябко повела плечами, резким жестом ввинтила в пепельницу выкуренную всего лишь до половины сигарету и взяла рюмку.

– Я давно ждала, что вы это скажете, – нехотя проговорила она. – Три месяца вы меня за нос водите, дорогой мой Яков Павлович, и вот наконец соизволили высказаться напрямую. Да и то – ну что вы мне сказали? Ничего вразумительного. Одни эмоции. А мы с вами журналисты и работаем не с эмоциями, а с голыми фактами, которым придаем ту или иную эмоциональную окраску по собственному усмотрению. Ну что мне с вами делать?

– Послушаться, – предложил Якубовский. – Хотя бы для разнообразия.

– Почему это я должна вас слушаться? – вяло возмутилась Варвара, вертя перед глазами рюмку с коньяком.

– По трем причинам. Я твой начальник – это раз. Я вдвое старше тебя и желаю тебе только добра – это два. И наконец, я лучше тебя информирован и точно знаю, что из твоей затеи не выйдет ничего хорошего, кроме плохого. Это три. По-моему, достаточно. И учти, что информация, о которой я только что упомянул, абсолютно для тебя бесполезна и очень вредна для здоровья.

– Бесполезной информации не бывает, – еще более вяло возразила Белкина.

– Бывает, – заверил ее Якубовский. – Еще как бывает! У меня же она есть.

– Интересный образец так называемой логики, – заметила Варвара. – По форме сильно напоминает пресловутую женскую логику, изобретенную некоторыми самодовольными самцами исключительно в целях самоутверждения, а по сути – казуистическая белиберда.

– Хорошо сказано, – похвалил Якубовский и залпом выпил коньяк. – Грамотно. Слушай, что ты делаешь в журналистике? В тебе погибает профессиональный спичрайтер. Если ты станешь писать речи для политиков, это будут гениальные произведения. Звучать они будут сверхубедительно, а главное, никакой электорат не поймет в них ни слова.

Варвара фыркнула и тоже выпила.

– Вот именно, – сказала она, подвигая к Якубовскому пустую рюмку. – Вот это и есть главный вопрос: что я делаю в журналистике? Писать мне не дают, а кушать, между тем, хочется постоянно. Я вам не какой-нибудь худосочный мешок с костями, – она потянулась и провела ладонями сверху вниз по своим напоминающим виолончель формам, – мне нужно держать себя в порядке, а для этого нужно не только регулярно питаться, но еще и одеваться, и краситься… А вы меня коньяком поите, как будто я за этим на работу прихожу. Я работать сюда прихожу. Точнее, зарабатывать.

Яков Павлович вздохнул, закряхтел, по локоть запустил руки в выдвижной ящик своего обширного стола и начал копаться там, совершая стесненные движения плечами и время от времени нагибаясь, чтобы одним глазом заглянуть под крышку.

Варвара наблюдала за этими знакомыми манипуляциями с растущим интересом. «Неужели даст? – думала она. – Точно, даст. Интересно, сколько? И с какой радости? Я уже месяц не сдавала ему ничего, кроме заметок для отдела происшествий. За что же он собирается мне заплатить? Дура ты, Белкина. Как это за что? За молчание! Неужели его все-таки подмазали и все эти слезливые причитания – просто способ оставить себе побольше, а мне отстегнуть поменьше? Ладно, посмотрим, в какую сумму вы оцениваете мое молчание, уважаемый господин Якубовский. Продаваться нам не привыкать, но дешево нас не купишь…»

Яков Павлович со стуком задвинул ящик, вынул из-под стола руки и положил их перед собой, сцепив ладони в замок. Из этого замка торчала тощая стопочка зеленых бумажек. Варвара поймала себя на том, что деньги притягивают ее глаза, как сильный магнит, заставила себя отвести взгляд от ладоней главного редактора и с нарочито равнодушным видом закурила очередную сигарету.