Это не моя жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Мальцев cтр.№ 51

Акулина смутно представляла, как она, закутанная в деревенский платок, обутая в резиновые сапоги, сможет заинтересовать кумира большинства старшеклассниц двадцать седьмой школы. Надо было придумать нетривиальный «маркетинговый» ход. И о чём она будет говорить? И есть ли вообще смысл в этой встрече?

Обратно, в далёкий две тысячи восьмой ей всё равно не вернуться; тело разбилось вдребезги, возвращаться некуда. Какой смысл сбивать с толку парня? Напортачить можно прилично, а цель так и останется недостигнутой.

Изместьев вспомнил, ради чего он всё затеял и почувствовал резкую боль за грудиной. Разве возможно сейчас ухаживание за Жанкой Аленевской? А на косметолога он выучится? Всю жизнь ему испохабил этот Клойтцер! Чтоб ему ни дна, ни покрышки!.. Стоп!!!

Сознание Акулины Доскиной вдруг словно начало сдвигаться набок. Съезжать помаленьку с проторённого пути.

Если парень в этом времени женится на Аленевской, если послушается её и в отведённый для этого промежуток времени проспециализируется на косметолога, то у него никак не должно возникнуть желания чего-либо менять в будущем! Он не согласится ни на какую авантюру Клойтцера. Более того, с ним не встретится, не пересечётся. Ведь не на «скорой» он будет работать, а в Институте Красоты!.. И тогда он не прыгнет с шестнадцатого этажа, не прыгнет! Не дурак ведь! Тело не разобьётся! Всё встанет на свои места! Игра стоит свеч, Акулинушка?.. Вот только ты им, Аркашей, никогда не будешь, поскольку так и останешься в своих Кормилицах куковать бабий век. Никто никогда тебя не найдёт, ты в глубокой заднице, причём неизвестно чьей!

– Девушка, вам плохо?

Акулина открыла глаза. Народу в автобусе стало меньше. Над ней склонялся интеллигентного вида молодой человек с тонкой полоской усов над верхней губой, в плаще и шляпе.

– Нет, а что? Почему вы спросили?

– Вы вдруг сильно побледнели. А я врач…

Изместьеву стоило огромных усилий, чтобы не ответить коллеге соответствующим образом. Но он сдержался и отвернулся к окну.

Когда замелькали кварталы знакомого с детства города, слегка запаниковал. Никогда ещё ему не приходилось встречаться с самим собой двадцатилетней давности. Никогда ещё при этом он не был женщиной, да ещё и колхозницей.

И вспоминал, что мог чувствовать, как ощущать себя семнадцатилетний юноша, комсомолец, активист. Полный сил, энергии, планов. До злополучной новогодней ночи, «выстрелившей» ему в глаз пробкой от шампанского, оставалось каких-то две недели, за которые всё должно решиться… А парень не знает о шампанском!

Стоп!!!

Снова вся кровь Акулины отлила от головы, и женщина едва не отключилась. Если он, доктор из двадцать первого века в новогоднюю ночь не вклинился в своё тело двадцатилетней давности, значит… Значит, в него может вклиниться кто-то другой! Тело вакантно!

Чёрт, рассказав о бутылке этому прощелыге Клойтцеру, Аркадий раскрыл очень важную тайну, которой в будущем просто нет цены! Он вспомнил, как псевдо-Поплевко жаловался на то, что слишком мало информации о клинических смертях в прошлом.

Конечно! Они решили использовать выстрел шампанского с большим эффектом для коррекции своего долбанного будущего! А его просто выкинули в эрмикт-пространство, авось да пристроится где-нибудь. И он по чистой случайности «залетел» не так далеко от того, куда, собственно, и планировал.

Кому нужна колхозница? Наплевать на неё. А тело старшеклассника под Новый год с открывающимися перспективами в будущем – серьёзная находка!

Какой ужас! Какой великодержавный эгоизм! Его нагло использовали!

Эту новогоднюю ночь Изместьев просто обязан встречать с Аленевской! И вообще, не отпускать её от себя ни на шаг! Это его судьба. Но как убедить парня в этом? Помнится, одной из черт характера в этом возрасте был юношеский максимализм и независимость. Мнения других людей Аркашу в то время интересовали меньше всего.

Как заставить его поверить себе? Кем представиться? Кто ты вообще такая, Акулина Доскина, чтобы вмешиваться в жизнь столь интересного семнадцатилетнего парня? А не пойти ли тебе куда подальше?..

Комсомольский проспект, улица Карла Маркса, школу отсюда не видно, но Изместьев знал, что скоро уроки «первой смены» закончатся, народ «повалит». Где перехватить парня? У школы? У подъезда дома? По дороге? Это если он пойдёт один. А если с компанией? С девушкой, с той же Аленевской, к примеру.

Выйдя из автобуса возле продовольственного магазина, Акулина направилась к школе. Времени почти не оставалось.

Совершенно забытая жизнь врывалась ветром в подворотни домов, залетала снегом, сбитым с крыш голубями, за воротник, в уши – скрежетом трамваев и визгом тормозов…

Изместьев вспомнил, как он смотрел на ровесников Савелия в далёком будущем. Интернет, ноутбуки, мобильники, фильмы формата 4D… Нет, он им не завидовал нисколько! У него была своя юность, не менее интересная и захватывающая. Бесшабашная и романтичная.

От нахлынувшего желания навсегда остаться «здесь и сейчас» доктор чуть не задохнулся. Никогда в жизни не испытывал ничего подобного!..

В городе детства случилась оттепель. В его честь! Ему на миг показалось, что не было этого промежутка в двадцать с лишним лет. Ещё ничего страшного не случилось! Он вышел после занятий, а вокруг – солнце, капают сосульки. Тут и там – проталины на чёрном ноздреватом снегу. Как можно всё это называть застоем, если юность не выбирают, она не повторяется? Не его вина, что он рос вместе с нумерацией партийных съездов, рапортовал им, как все. Никогда не повторятся улыбки одноклассниц, блеск их глаз и аромат улиц детства.

Ему навстречу попадались знакомые, многие из которых к концу века уйдут из жизни. Изместьеву было не по себе от своей информированности. Знания буквально обжигали, завораживали, не давали чувствовать себя свободно. Словно окружали его ожившие мертвецы, пусть не все, но некоторые. Они торопились по делам, кто-то неспешно прогуливал внуков, кто-то просто «забивал» козла, сидя на скамейке. По спине доктора прокатились мурашки озноба: как глубоко он внедрился, сколько дров можно наломать? И сколько уже наломал, наверное…

Почему обречён прозябать в этих Кормилицах до конца своих женских дней?! Где справедливость? В другое тело не вклинишься, не перенесёшься…

Пока он думал, из-за угла выпорхнула стайка девчонок в белых фартуках.

– Куда несётесь, пигалицы?! – не сразу узнал свой голос. – Простудите себе придатки, будете потом лечиться всю жизнь! Оделись бы сначала, потом бегали!

– Да мы быстренько, бабушка, не бутузь! – кинула на бегу самая болтливая, уколов Изместьева прямо в сердце. – Будь проще, и люди к тебе потянутся…

«Куда ты суёшься, огрызок? Тебя молодёжь бабкой называет. Поучает тебя, как колхозницу времён коллективизации. Ишь, от ностальгии прибалдел, подумаешь! Ты вообще, на себя когда последний раз смотрел, урод? С тобой никто разговаривать не станет! Можешь не париться понапрасну…»