Это не моя жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Мальцев cтр.№ 15

Если бы кто-то отмотал назад, словно киноплёнку, эти двадцать три года. Стёр из памяти всё ненужное, что напластовалось за это время. Уж он бы ни за что не упустил своё. Ни за что!

Казалось бы, чего там хорошего: начало перестройки, трезвость, пустые прилавки, талоны, тотальный дефицит, очереди по всему Союзу?.. И Горбачёв с супругой в телевизоре… А вот тянет его туда.

Аркадий поймал вдруг себя на том, что движется в сторону эндокринологической клиники, куда отвёз неделю назад Пришельца. Хорошенькое дело! Поверил, что ли? Купился на сладкие сказки о загробной жизни? Как тебя, Ильич, зацепил этот припадочный, а? Аж на подсознательном уровне: тянет и всё тут! Хоть тресни.

Неожиданно его подрезала чёрная, как смоль, «Тойота Камри», за рулём которой восседала очкастая блондинка. Уж не её ли имела в виду банкирша, предлагая доктору заняться подругой, у которой недавно подстрелили бойфренда.

– Мне Жанет сказала, что мы в отчаянии? Так как насчёт вечера при свечах? Или без свечей, что ещё лучше.

Он погасил в себе первое желание огрызнуться, послать блондинку далеко-далеко. В конце концов, не так это уж и плохо, когда тебя добивается одинокая состоятельная женщина. Кажется, молодёжь на своём сленге таких зовёт гагарами.

«Это ненадолго, – успокаивал он себя, всего лишь эпизод, не более. При первом же удобном случае можно будет её… послать… Гм…»

– Придётся чуть обождать, – причмокнув губами, Изместьев обошёл иномарку и мягко плюхнулся рядом с блондинкой. – Сейчас прокатимся в клинику, если не возражаешь, конечно…

– Ещё бы я возражала! – хмыкнула Люси, впечатывая доктора в сиденье резким набором скорости. – Я терпеливая, учти. И злопамятная, – ничего никогда не забываю.

– Учту непременно.

«Здесь, конечно, спокойней, размеренней жизнь течёт… Словно и войны нет, – рассуждал Аркадий, поднимаясь в лифте на четвёртый этаж и осматривая скучающих коллег в застиранных халатах. – Стрессов значительно меньше, динамики почти никакой, дефибриллятором реже пользуешься, в подключечку вкалываешься раз в месяц, небось… Маловато остроты, коллеги! Дрючить вас некому! К нам бы на подстанцию на месячишко, сразу бы в тонус вошли! Расслабились, понимаешь! Только я так, наверное, уже не смогу. Раньше надо было выбирать!»

– Кого? Поплевко? А, аквалангиста этого, – бородатый коллега в тесной ординаторской долго тёр затылок, прежде чем ответить Изместьеву на вопрос. Потом неожиданно перекрестился. – С божьей помощью. Его здесь нет и быть не может. С утреца, сердешного, к психам определили. Дезориентация вышла-с! Слава богу, не успел напортачить ничего. А мог бы! Ой, мог бы!

– Что он мог напортачить? – обиделся, словно за родного брата, Изместьев. – И за что его в психушку? Я с ним разговаривал… не так давно. И у меня не сложилось впечатления, что у парня какие-то проблемы… с этим самым.

Коллега подозрительно взглянул на него, шмыгнул носом, затем зачем-то взял стопку историй болезни, да так и остался стоять, прижимая её к груди, будто щит на случай, если Изместьев вдруг вытащит из-за пазухи шпалер и разрядит в не защищённую бронежилетом его куриную грудь всю обойму.

– Стало быть, вы знаете, что он сбежал от нас, – выпалил бородатый, чувствуя себя по меньшей мере защитником Зимнего Дворца в горячие октябрьские дни далёкого семнадцатого. – И лишь по чистой случайности… удалось его обнаружить… Локализовать, так сказать, лазутчика, понимаешь! И где бы ты думал, господи! В гинекологии. Можно сказать, святая святых.

– Что он там делал? – насторожился Изместьев. – Каким ветром занесло, спрашивается?

– Не поверишь, – прыснул бородатый, отложив стопку историй в сторону. – Уговаривал одну многостаночницу-стахановку сохранить беременность. И чего он только не пел ей на ушко при этом! А мне потом заливал, будто бы от этого зависит будущее всего человечества. Чувствуешь, чем попахивает? Короче, экспонат явно не от мира сего. И тем более – не нашего отделения.

– Ты даже приблизительно не представляешь, – резюмировал Аркадий, воткнув в лежащую на столе стопку историй указательный палец, – от какого он мира и тем более – какого отделения.

Выяснив, в каком отделении городской психбольницы сейчас находится Пришелец, Аркадий покинул ординаторскую. Блондинка была не против ещё немного «подшабашить» таксисткой:

– Аппетит нагуляешь, – подмигнула она, выруливая со стоянки, – глядишь, мне больше достанется. Ночью.

Но Аркадий её не слушал. У него в голове вибрировали последние слова бородатого «уговаривал сохранить беременность». Что бы это значило? А Пришелец времени зря не терял! Какой прыткий оказался, однако! Но зачем ему уговаривать проститутку оставить ребёнка?

– Креза по курсу! – гордо отрапортовала блондинка, притормаживая у деревянного забора. – На территорию, кроме шизовозов, никого не пускают. Так что, извини, придётся пешочком стометровку отмерить. Ты нормы ГТО в детстве сдавал? И кто тебе здесь мог понадобиться? Ты меня напрягаешь, Штирлиц!

Изместьев вспомнил занятия на кафедре психиатрии, лекции профессора Куськова по маниакально-депрессивному синдрому, и стало жаль Поплевко по-настоящему. Одно дело – абстрактно рассуждать на тему чрезмерно возросшей нагрузки на психику горожан за счёт динамизма времени, и совсем иное – оказаться в самой гуще умалишённых. Инакомыслящих, инаковидящих и инакослышащих. Если добавить к этому, что ты несколько дней назад (предположим только!) жил совершенно в ином мире, лишённом тех пороков, в которые приходится окунаться теперь… Получался не просто ужас, а апокалипсис.

Вопрос, которым встретил студентов в далёком девяностом седеющий ассистент, поверг тогда в глубокую прострацию как старосту группы, так и остальных:

– Скажите, вас с газировки не пучит?

Многозначительно переглянувшись, будущие доктора замотали головами. На лице многих застыло буквально следующее: «Здесь не только лечатся психи, но и те, кто работают…»

Признанный острослов Генка Курочкин не замедлил уточнить:

– Разве что с пива, и то – немного.

Ассистенту, которого звали Лев Зиновьевич, однако, доставило немалое удовольствие наблюдать, как студенты среагируют на услышанное. Он даже озвучил мысль, зависшую в воздухе:

– Профиль кафедры накладывает отпечаток на её сотрудников, не так ли? Или вы думаете иначе?

Он вообще любил подолгу разглядывать мух на потолке, рассуждать о засухе в средней полосе России и сквозь дырку между передними зубами насвистывать что-то одному ему известное.

А уж когда началось знакомство с больными, там сомнения окончательно развеялись: накладывает, и ещё как! Слушать рассуждения больных шизофренией, мягко говоря, без улыбки неподготовленному человеку невозможно. Когда же вся группа, тщетно исчерпав все попытки сдерживаться, буквально каталась по полу во время проповедей одного из «пророков», на каменном лице Льва Зиновьевича как бы запечатлелось: