Хроники тайной войны. 1968–1995. Операции спецслужб Израиля на Ближнем Востоке и в Европе - читать онлайн книгу. Автор: Александр Брасс cтр.№ 102

С сентября 1972 года «личное кладбище» израильских спецслужб заметно разрослось. Более сотни террористов и их пособников стали жертвами покушений со стороны «Кейсарии» и спецподразделений Армии обороны Израиля. Их активно разыскивали по всему миру и нещадно убивали — расстреливали у порога дома и в собственных квартирах, взрывали, сжигали и хоронили под грудами бетона обвалившихся зданий. Список покушений уже сам по себе внушал палестинцам ужас, поскольку все прекрасно понимали, что это лишь верхушка айсберга. Иногда невозможно было разобраться, сколько палестинцев погибло от рук израильтян, а сколько — в междоусобице или в результате активности спецслужб других стран. Некоторые убийства, несмотря на всю очевидность происшествия, так и не смогли связать с «Моссадом». Ни одна спецслужба мира не проводила такое большое количество ликвидаций за такой короткий период времени. Именно в 19721973 годах, порой неосознанно, создавался имидж могущественной тайной организации «с длинными руками». Если вдуматься, два-три десятка «солистов» — сотрудников «Кейсарии» и несколько человек из отдела «Кешет» — держали в страхе палестинцев, находясь в центре внимания всего арабского мира. Но операция в Париже, проведенная сотрудниками управления «Кейсария» в конце июня 1973 года, превзошла все предыдущие точечные операции как по сложности исполнения, так и по значимости результата в свете обеспечения безопасности государства.

Анализ некоторых документов, собранных в квартирах лидеров ФАТХ во время операции «Весна молодости», подтвердил причастность «Народного фронта освобождения Палестины» к убийству резидента «Моссада» Баруха Коэна, застреленного в Мадриде 26 января 1973 года. Все следы вели к координатору европейского отделения НФОП Мохаммеду Будиа, который, начиная с 1965 года, поддерживал тесные контакты с ФАТХ. 41-летний алжирский араб был профессиональным террористом, ветераном «Фронта национального освобождения» Алжира, по окончании войны за независимость (1954–1962) предлагавший свои услуги многим палестинским террористическим организациям и европейским леворадикальным экстремистским группировкам. Он был мэтром в своем деле, зарекомендовавшим себя виртуозным вербовщиком и непревзойденным экспертом-организатором крупных диверсий. Бурное «революционное прошлое» и богатый послужной список не помешали ему к лету 1973 года прочно обосноваться в Париже в качестве двойного агента под негласным прикрытием французских спецслужб. До поры до времени он чувствовал себя в относительной безопасности, пока в европейских столицах не стали гибнуть известные палестинские деятели, тем или иным образом связанные с террористическими организациями. Мохаммед Будиа и сам не заметил, как его жизнь постепенно превратилась в нескончаемый ночной кошмар. Он просыпался по утрам, не зная, что его ожидало сегодня и наступит ли для него завтрашний день. В его отношении имелись лишь косвенные подозрения в причастности к убийству членов израильской олимпийской сборной, но сам он прекрасно понимал, что у израильтян было достаточно причин желать его смерти.

История Мохаммеда Будиа является наглядным примером деформации личности, сползания утонченного интеллектуала к экстремизму, бойца антиколониального национально-освободительного движения — к международному терроризму и неразборчивым массовым убийствам.

Всё, чего добился в жизни Мохаммед Будиа, было плодом его неустанного, титанического труда и, вне всякого сомнения, ярчайшей одаренности, проявившейся уже в самом раннем возрасте. Он никогда не опирался на чью-либо помощь и пробивался наверх, рассчитывая исключительно на собственные силы, что помогло ему вырваться из грязных трущоб Алжира в парижский Иль-де-Франс. Он родился в Касбе — в старой, верхней части алжирской столицы 24 февраля 1932 года, по всей видимости, в семье скромного служащего. Поскольку его отец Али Будиа умер сразу после его рождения, оставив без средств к существованию жену с тремя детьми, Мохаммеду с раннего детства пришлось испытать немалую нужду. Семья жила впроголодь, выживая благодаря скромной помощи родственников покойного отца. Но, невзирая на все трудности, мать Мохаммеда Хадуджа Мулуд приложила все усилия, чтобы ее дети окончили местную школу. Учитывая, что в первой половине прошлого века число грамотных алжирцев-мусульман не превышало десяти процентов взрослого населения страны, стремление женщины дать своим детям образование свидетельствовало, что семья Будиа принадлежала к культурной социальной прослойке. Учился Мохаммед очень хорошо, проявив исключительные способности к гуманитарным предметам. Совмещая занятия в школе, он служил конторским посыльным, варил кофе в уличном кафе, работал продавцом в магазине и грузчиком на рынке. Чтобы помочь семье свести концы с концами, он вместе со старшим сводным братом Омаром брался за любую, даже самую тяжелую, грязную и малооплачиваемую работу. Трудно представить, что через какие-то полтора десятка лет этот вечно голодный босоногий мальчишка, мечущийся в поисках заработка по узким извилистым улочкам Сустары, станет звездой театральной богемы Парижа и одной из ключевых фигур европейского международного терроризма.

Школьный уровень мало соответствовал его устремлениям, но Мохаммед учился жадно, с каким-то неистовым фанатизмом, большей частью занимаясь самообразованием. Он очень много читал и был большим поклонником арабской и европейской литературы. Но больше всего он тянулся к театру. По окончании школы Сароуи Мохаммед наконец-то осуществил мечту своего детства и поступил в областной институт драматургии. Никто не знает, как сложилась бы его дальнейшая жизнь, возможно, он, как и сотни тысяч алжирцев, сгинул бы в период национально-освободительной войны (1954–1962), но судьба неожиданно преподнесла ему огромный подарок.

В 1952 году Мохаммед Будиа был призван во французскую армию и два года провел в Бургундии, в одном из красивейших городов Франции — Дижоне. Жизнь в метрополии очень сильно отличалась от того, что окружало его каждый день в Алжире. Это был совершенно иной мир, наполненный самыми яркими впечатлениями. Дижон совсем не пострадал в войнах двух последних веков. Некоторые кварталы практически полностью сохранили первоначальный исторический облик. Выходя в увольнительные, Будиа любил часами гулять по старым извилистым мощеным улочкам, чем-то напоминавшим кварталы его детства, но с часовнями и тесно прижавшимися друг к другу фахверковыми домами XII–XV веков. Тихий уклад старого города «разбавлялся» туристами и студентами, приезжавшими со всех концов света. В 1950-х годах в Дижоне, кроме университета Бургундии, основанного в 1722 году по указу Людовика XV, действовали более десятка различных вузов, Национальная школа изящных искусств и огромная библиотека с хранившимися в ней старинными книгами и рукописями. Для Мохаммеда Будиа Дижон представлял исключительный художественный интерес. Местный музей изобразительных искусств обладал редчайшим собранием старофранцузской и старофламандской живописи. Здесь, в Дижоне, он смог прикоснуться к тому, о чем даже мечтать не мог у себя на родине. В то время как его сослуживцы тратили свое свободное время на бары и женщин, Мохаммед Будиа посещал театры, оперы, филармонию, концертные залы и даже брал уроки в танцевальной школе. Сидя в казарме, он впервые попробовал себя в качестве автора драматических пьес. Возвращаться домой в Алжир он не хотел и, воспользовавшись определенными льготами, по окончании службы остался во Франции, со временем получив широкую известность на театральных подмостках, работая с великими французскими драматургами. Будиа был очень талантливым театралом, он не только тонко чувствовал сцену, он ею жил, дышал и смог превратить «четвертое искусство» в средство борьбы за национальное самоопределение своего народа.