Запретная зона - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Калинин cтр.№ 47

Греков упрекнул ее:

– Ты же меня уже называла просто Василием.

– Это ты, Василий, у меня в доме первый раз через двадцать лет. Первый раз, – повторила она, подвигая ему стул и застилая стол белой скатертью.

Со смешанным чувством любопытства и грусти окидывал Греков взглядом стены ее дома. Многое уже стерлось у него в памяти, отступило в туман, но он помнил, что и тогда ее кровать, когда он, бывало, заходил к ее родителям, стояла в том же углу, под тем же зеленым ковриком, хотя напротив нее, через комнату, кажется, и не стоял этот желтый кожаный диван. Его Паша, должно быть, купила уже на свою учительскую зарплату. В зеркало Греков видел, как, радостно суетясь, доставая из настенного шкафчика, задернутого занавеской, и ставя на стол тарелки, бутылку с вином и стаканы, она собирала на стол.

А новую кровать она не стала, должно быть, себе покупать, потому что так и не вышла замуж. Стояла у стены все та же односпальная койка, которую ей привезли из города родители, когда она уже начинала выходить из детского возраста.

При мыслях об этом что-то опять смутно забеспокоилось в груди у Грекова, будто какая-то вина ворохнулась. Но какая же, в самом деле, за ним могла быть вина? Всего лишь полунасмешливая дружба, какая бывает у взрослых с подростками, была у них и, конечно, никогда ни одного поцелуя не было уворовано с еще совсем полудетских губ. Это несмотря на то, что расхаживал он постанице с высоко поднятой головой и при большой кобуре, которую полагалось ему носить в интересах самообороны от возможных покушений, как полноправному, хоть и самому молодому, члену бригады крайкома по коллективизации станицы. И перед тем как Грекову было уезжать, они даже словом не обмолвились друг с другом за весь день. Паша, которая на правах соседки зашла к Грекову, как воды, в рот набрала, а он только и сказал на прощанье, что когда-нибудь они непременно еще встретятся.

Но кто же в ранней юности и в молодости разлучается с другом или знакомым без всякой надежды на предстоящую встречу и не говорит: «Гора с горой…» Внезапно сомнение поразило Грекова. Неужели, услышав эти слова от него, она тут же и восприняла их для себя как обязательство дождаться этой встречи и неужели это все-таки по его вине?

Лежали на небольшом столике, придвинутом к окну, стопка школьных учебников, общая тетрадь, стояла ученическая чернильница, из которой не выливались чернила, лежали две тонкие, ручки и красный карандаш. Им Паша, должно быть, ставила отметки в тетрадях учеников. В углу комнаты стоял фикус, а над диваном висели увеличенные портреты отца и матери Паши.

– Вот так и живу, – закончив разогревать и собирать ужин, сказала она, присаживаясь к столу напротив Грекова..Неизвестно, когда и где она успела переодеться в светло-голубое платье, в котором сразу стала лет на десять моложе. Губы у нее вздрагивали от сдерживаемой улыбки, глаза влажно сияли, и она вдруг показалась Грекову почти совсем девочкой, прежней Пашей.

Вот уже и поужинали они – а все говорят, говорят, вспоминая, что было тогда, двадцать лет назад, и почему-то всячески избегая касаться того, что было у каждого из них в жизни теперь. А дождь все льет и льет за окнами, ручьями стекает с желобов крыши и бурным потоком шумит по улице вниз, к Дону. Удары грома сотрясают дом. Гроза, как. видно, не собиралась уходить от станицы. На столе в комнате горела лампа, но если бы и не горела она, все равно было бы светло от беспрерывно чередующихся молний, трепетно озаряющих стены. Паша накинула на плечи бурый пуховый платок и вздрагивала при каждом ударе грома. Взглядывая на стрелки ходиков, она говорила:

– Уже второй час, Вася, скоро светать начнет, а у тебя с утра еще столько всяких дел.

– Утром, Паша, мне нужно на стройку ехать. Паша не на шутку испугалась:

– Насовсем?

– Нет, сразу же и вернусь.

– Ну вот видишь, а ты еще ни капельки не спал. Тебе уже нет смысла свою хозяйку будить. Я постелю тебе на диване, а сама лягу в своем углу и заведу будильник на шесть часов. Все ж таки надо тебе хоть немного выспаться перед поездкой.

…Гроза продолжает бушевать над станицей. Греков лежит на диване, повернувшись лицом к стене, а Паша – на своей односпальной койке. Лампу она задула, но в комнате как будто еще светлее стало от беспрерывных молний.

– А твоя новая жена, Вася, любит тебя? – неожиданно спрашивает Паша.

Уже начинающий засыпать Греков не сразу отвечает:

– Как тебе сказать… Давай, Паша, спать.

– Разве уснешь. Только глаза закроешь – и сразу как по железу. Я, Вася, с детства боюсь грозы. И твоего мальчика от Алевтины любит она?

Гром опять грохочет над головой. Греков вздрагивает, окончательно просыпаясь.

– Ему она долго не позволяла приезжать ко мне. Но в этом году позволила.

При очередной вспышке Греков видит, что Паша приподнимается на своей койке на локте.

– Зачем?

– Странный вопрос. У него же все-таки есть отец.

– Нет, я спрашиваю, зачем она теперь позволила ему. И как же теперь он с твоей новой женой?

– Я все-таки должен идти к себе домой. Тут жэ рядом.

Паша протестует:

– Нет, не уходи. Я одна от страха совсем умру. Давай, Вася, правда спать.

Через некоторое время ему кажется, что из ее угла доносится до него тихое посапывание, но тут же он и убеждается, что ошибся.

– Как его зовут?

– Кого?

– Твоего сына.

– Алеша.

– А дочку?

– Таня.

– Это ей, – слышно, как Паша, высчитывая, бормочет у себя в углу, – теперь уже шесть. И как же она к нему?

– Кто?

– Таня.

– Брат есть брат.

– Да, я и по своему классу знаю. У меня тоже учатся двое от одного отца. Но теперь семьи у них разные. Так он даже заступается за сестру.

После того с ее койки долго не слышно ни звука. Греков чувствует, как опять тяжелеют, свинцом наливаются у него веки и в голове начинает клубиться туман, как вдруг над самой крышей дома грохот на части разрывает небо. Паша пронзительно кричит на весь дом:

– Ой, боюсь!

– Ты как маленькая, – сердито говорит Греков, – еще немного погремит и перестанет.

И правда, дождь как будто слабеет. Но теперь Грекову уже совсем не хочется спать… Да, ни больше ни меньше двадцать лет прошло с тех пор, как последний раз он был в этом доме. Теперь уже отчетливо вспомнил, как перед отъездом в Ростов зашел сюда, чтобы попрощаться с родителями Паши, услыхал их напутственные советы и, когда уже выходил к полуторатонке, стоявшей у ворот, Паша бросилась вдогонку за ним со своим узелком. Он его поймал из ее рук уже в кузове машины и потом, отъехав, ни разу не оглянулся. Сплошная коллективизация в Приваловской и хуторах ее юрта была завершена, как отрапортовала потом их бригада в краевой газете «Молот», и теперь эта станица, как он думал тогда, навсегда осталась у него за спиной. Правда, оставалась еще в станице Алевтина, секретарь сельсовета, но он уже договорился с ней, что выпишет ее вскоре к себе в город.