Он придет - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Келлерман cтр.№ 103

В ходе своего рассказа Крюгер выгибал спину, запрокинув голову и напрягая шею. Теперь, утомленный, опять обмяк на полу, лежа в луже высыхающей мочи, убогий и жалкий.

– Полагаю, – сказал он, – что теперь он на всех нас просто отыгрывается.

– Хочешь еще что-нибудь рассказать мне, Тим?

– Ничего больше в голову не приходит. Спрашивайте, я отвечу.

Я видел, как напряжение бегает вверх-вниз по его связанным конечностям, как дрезина по извилистым путям, и держал дистанцию.

На полу в нескольких футах стоял телефонный аппарат. Я придвинул его поближе, держась подальше от его рук, и поднес трубку ему ко рту. Уперев ствол ему в лоб, набрал номер офиса Тоула и отступил.

– Постарайся как следует.

Крюгер действительно постарался. Лично меня он убедил. Я надеялся, что и Тоула тоже. Он дал мне знать, что разговор закончен, выразительно подвигав глазами вверх и вниз. Я повесил трубку и заставил его поговорить по телефону еще раз – с охраной Ла-Каса, чтобы подготовить приезд доктора.

– Ну, как вышло? – спросил Крюгер, когда закончил.

– Бурные продолжительные аплодисменты.

Как ни странно, это вроде ему польстило.

– Скажи-ка, Тим, нос у тебя нормально дышит, не заложен?

Вопрос его не напряг.

– Отлично, – выпалил Крюгер, не задумываясь. – Я никогда не болею.

Он произнес это с привычной бравадой атлета, который убежден, что регулярные тренировки и крепкие мускулы гарантируют бессмертие.

– Хорошо. Тогда это тебя не побеспокоит.

Я запихал ему в рот полотенце, не обращая внимания на взбешенные придушенные звуки из-под махровой ткани. Осторожно отволок его в спальню, опустошил шкаф от всего похожего на инструменты или оружие и запихал его внутрь, втиснув, как тесто в форму, в тесное пространство между стенками.

– Если мы с ребенком выберемся из Ла-Каса целыми и невредимыми, то я сообщу полиции, где тебя искать. Если нет, ты наверняка задохнешься. Хочешь еще что-нибудь мне сказать?

Мотание головой. Умоляющий взгляд. Я закрыл дверцу и придвинул к ней тяжелый комод. Засунул револьвер обратно за пояс, закрыл все окна в квартире, задернул занавески в спальне и закрыл дверь, заблокировав двумя придвинутыми друг за другом креслами. Перерезал телефонный провод кухонным ножом, задернул занавески, стерев вид на океан, и напоследок еще раз оглядел помещение. И, удовлетворенный, вышел за дверь, крепко ее захлопнув.

«Севиль» ехал, но дергано – результат гран-при с Холстедом. Кроме того, «Кадиллак» был слишком приметным для моей задачи. Я оставил его на стоянке в Вествуд-Виллидж, прошел пешком два квартала до недорогой прокатной конторы и взял там темно-коричневую японскую малолитражку – одну из этих угловатых коробчонок из формованного пластика, обернутых предположительно металлической скорлупой. Понадобилось пятнадцать минут, чтобы протарахтеть на ней через пробки с одного конца городка на другой. Заехав на парковку «Буллокса» ^[117], я убрал ствол в бардачок, запер машину и отправился за покупками.

Купил пару джинсов, толстые носки, туфли на мягкой резиновой подошве, темно-синий свитер с высоким горлом и ветровку того же темного оттенка. Все в магазине было с пластиковыми охранными бирками, и девице за стойкой понадобилось несколько минут, чтобы освободить от них одежду после того, как она приняла деньги.

– Мир прекрасен, – пробормотал я.

– Если вы думаете, что это плохо, то у нас дорогие вещи – кожа, мех – вообще заперты на ключ. Иначе им в момент ноги приделают.

Мы обменялись понимающими вздохами, и после того, как меня поставили в известность, что я, скорее всего, могу находиться под наблюдением, я решил не переодеваться в примерочной кабинке.

К тому моменту, как я вышел обратно на улицу, было всего начало седьмого, но уже стемнело. Оставалось достаточно времени, чтобы слегка перекусить – сэндвич, греческий салат, ванильное мороженое и много-много черного кофе – и посмотреть на беззвездное небо с выгодной точки за передним столом в семейной закусочной на Уэст-Пико. В половине седьмого я расплатился по счету и пошел в туалет ресторана переодеться. Влезая в обновы, заметил на полу сложенный листок бумаги. Подобрал его. Это была копия газетной вырезки про аварию Лайлы Тоул, которую дала мне Маргарет Доплмайер. Попробовал перечитать текст, но опять особо не преуспел. Удалось разобрать лишь что-то про береговую охрану и прилив, но не более. Я убрал вырезку обратно в карман пиджака, разгладил кое-где вставшую колом новую одежду – и был окончательно готов к поездке в Малибу.

В задней части кафе висел таксофон, и я воспользовался им, чтобы позвонить в отдел полиции Западного Лос-Анджелеса. Я подумывал оставить зашифрованное сообщение для Майло, но потом передумал и попросил к телефону Делано Харди. После того как меня продержали на проводе пять минут, мне наконец сообщили, что он уехал на вызов. Я оставил ему зашифрованное сообщение, расплатился по счету и направился в Малибу.

Разогнаться нигде не удавалось, но я построил свое расписание как раз с этим расчетом. Около семи добрался до Рамбла-Пасифика, а через десять минут – до дорожного указателя на Ла-Каса-де-лос-Ниньос. Небо было пустое и темное, как перевернутый бездонный колодец. Где-то далеко в овраге завывали койоты. Вокруг порхали, попискивая, ночные птицы и летучие мыши. Я выключил фары и следующие полторы мили пробирался буквально на ощупь. Это было не особо трудно, но маленькая машинка гулко отзывалась на каждую трещину и выбоину дороги, передавая все волны ударов прямо мне в позвоночник.

За полмили до поворота на Ла-Каса я сделал остановку. Без десяти восемь. На дороге никого, ни единой машины. Молясь, чтобы все так и оставалось, я развернул свою японскую коробчонку поперек дороги, заблокировав обе полосы, – задние колеса обращаются к ущелью, ограничивающему шоссе, передние уперлись в густые кусты с западной стороны. Я сидел в темном салоне со стволом в руке и ждал.

В двадцать три минуты восьмого услышал приближающийся шум мотора. Через считаные минуты в четверти мили от меня на дороге показались прямоугольные фары «Линкольна». Я выпрыгнул из-за руля, быстро укрылся в кустах и присел там на корточки затаив дыхание.

Он слишком поздно заметил пустую машину и резко затормозил – колеса «Линкольна» пошли юзом. Вырубив мотор и оставив фары включенными, ругаясь, вышел в стелящийся по дороге луч. Седые волосы отливали серебром. На нем был черный двубортный блейзер поверх белой рубашки с распахнутым воротом, черные фланелевые брюки и черно-белые туфли для гольфа с кисточками. Ни складочки, ни морщинки.

Он провел рукой по боку маленькой машинки, потрогал капот, что-то буркнул и наклонился к открытой водительской двери.

Вот тогда-то я и выпрыгнул бесшумно на резиновых подошвах, уткнув ствол ему в поясницу.