Соловушка НКВД - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мишаткин cтр.№ 44

Если раньше генерал частенько просил Скоблина доложить о проделанной работе, то теперь словно забыл о существовании одного из ближайших помощников.

Миллер стал необщительным, больше слушал подчиненных, нежели говорил. И прежде, до занятия важного поста, был малоинициативен, в решениях придерживался осторожности — не зная броду, не лез в воду, тем более в огонь. Теперь напустил на себя строгость, не прощал любую, даже незначительную провинность, к нерадивым применял санкции вплоть до понижения в звании, должности, отчисления из РОВС. Когда Скоблин пожаловался супруге на поведение начальника, Надежда Васильевна успокоила:

— Не вижу причин для волнения. Просто-напросто твой начальник почувствовал вкус власти, ему стало уютно в новом кресле, ведет себя, как некоронованный царек. Радуйся, что не мучает приказами. Хорошо, что не прощает всякие провинности, иначе подчиненные разболтаются, выйдут из повиновения. Мало действует сам? Понял, что не имеет права на ошибки — с него берут пример. Плохо лишь, что рвет старые связи, забыл о прежней с тобой дружбе. Того же поведения придерживается и супруга, видимо, делает это по указанию муженька: точно набрала в рот воды, ничего не ответила на приглашение посетить нас за городом. Не напоминай, иначе будешь выглядеть навязчивым. Подождем, пусть попривыкнет к новому положению, подобреет.

— От него не дождаться даже улыбки.

— Считает, что нельзя быть запанибрата с подчиненными.

— Всякие доброхоты могли нашептать про меня какие-нибудь гадости.

— Не порть напрасно нервы.

— Его словно подменили, — продолжал горячиться Скоблин. — Считали пешкой, случайно пролезшей в дамки, а оказался если не королем, то по крайней мере ферзем.

— В тихом омуте черти водятся.

— Омутом считаешь РОВС? — Скоблин впервые за разговор с женой улыбнулся. — А его чертом? Мы поспешили с сообщением Центру, сделали неверные выводы о Миллере: он вовсе не мямля, обладает, как оказалось, жестким характером, неподкупен, бдителен — без охраны ни шагу.

— Неужели надеялись провести на мякине? Он много пережил, всякое перевидел, не трус, просто осторожен.

Скоблин слушал с вниманием, не в первый раз восторгаясь редким для женщины аналитическим умом, способностью видеть людей точно насквозь, проникать в их сущность.

— Не торопи события, — продолжала Плевицкая. — Побудь некоторое время в тени. Пусть почувствует себя неуютно без твоих советов, участия в делах и сам призовет, приблизит к своей персоне. Вам надо сблизиться, хорошо бы домами, чтобы Миллер забыл об осторожности, даже стал беспечным. Постараюсь сдружиться с мадам Миллер, чтобы через генеральшу подействовать на генерала…

— Центр торопит с завязыванием с Миллером дружбы.

— Попроси товарищей не подстегивать. Сообщи о создавшемся в РОВС положении, новой расстановке кадров, изменениях в структуре.

— Москва считает Миллера крайне опасным из-за непредсказуемого характера, чрезмерной бдительности. Сблизиться, чтобы иметь допуск к святая святых РОВС будет не легко: Миллер не Кутепов.

— Верно, такого труднее заманить в сети.

— Хочешь сказать… Думаешь, повторят операцию похищения? — Скоблин недоговорил.

— Что придется делать — решать не нам, а Москве.

Генерал приник к руке жены.

— Ты как всегда права. Подождем новую инструкцию. Пока подготовим очередное донесение — при появлении товарища из Центра будет слишком мало времени, курьер заспешит домой к празднику.

— Имеешь в виду праздник Троицы: Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого?

— На Лубянке сидят ярые безбожники, никто из большевиков не признает ни Троицу, ни Пасху, ни другие православные праздники, как и саму церковь. На Родине сейчас отмечают дни рождения Маркса, Энгельса, Ленина, победы Парижской коммуны и большевиков в Гражданской войне. Но вернемся к Миллеру.

— Ну нет, — махнула рукой Плевицкая. — Много для него чести. Есть более насущные дела, например, обвинение тебя Федосенко. Не считай это пустяком. К пущенной поручиком сплетне приплетут кучу домысла, лжи, придется оправдываться, а это неприятно. Я не пугаю, а лишь трезво смотрю фактам в лицо.

2

Федосенко был явным неудачником. Офицер-корниловец, он к тридцати годам дослужился лишь до поручика. И не только не был удостоен ни одной награды, но и простой благодарности начальства. Дважды за чрезмерное употребление спиртного сиживал на гарнизонной гауптвахте. Чуть не угодил под военный трибунал за потерю при отступлении из Джанкоя полковой кассы: осталось подозрение, что присвоил немалую сумму. В эмиграции влачил полуголодное существование, порой перебивался с воды на хлеб. Сменил десяток работ и нигде не преуспел, отовсюду был вынужден уйти. Околачивался в Варне, Софии, наконец добрался до Парижа. Дважды был женат и дважды разведен. Влезал в долги и скрывался от кредиторов. Жаловался чуть ли не каждому знакомому на неласковую к нему судьбу. Как-то признался собутыльникам, что из отчаяния, безденежья готов напасть на банк, кредитную контору или ссудную кассу, но не найдет помощника и авто, чтобы улизнуть от полиции. И такой неудачник заявил комиссару полиции, будто оказался свидетелем покушения на генерала Кутепова, запомнил преступников, согласен дать показания.

Федосенко выслушали, заявление занесли в протокол и потребовали изложить все сказанное в письменном виде.

— Это еще зачем? — удивился бывший поручик. — Я все рассказал!

— На суде можете отказаться от показаний, написанное собственноручно будет неоспоримым документом, — объяснили добровольному свидетелю.

Федосенко более часа корпел над заявлением, рвал листы, начинал сначала, в результате показания получились сумбурными, с массой ошибок: то ли Федосенко знал очень мало о пропаже Кутепова, то ли о многом умалчивал, приберегая козыри до суда над Скоблиным, надеясь за доносительство получить изрядное вознаграждение.

Чтобы повысить к себе интерес, подбросил новую сенсацию (от нее у полицейского полезли глаза на лоб), будто знает, кто стоял за спиной П. Горкулова, совершившего покушение на президента Франции.

— Все считают Горкулова монархистом, а он московский чекист. Большевики спланировали убийство вашего президента, чтоб рассорить Францию с русской эмиграцией.

Сенсационное признание стало достоянием вездесущих журналистов скандальной и полицейской хроники, попало во многие газеты, достигло Миллера. Генерал пожелал встретиться с Федосенко и в конце беседы с глазу на глаз стал мрачнее тучи. Приказал собрать членов штаба РОВС и доложил, что если верить поручику, среди похитителей Кутепова был генерал Скоблин.

— Считаю это гнусной ложью, злым наветом на честнейшего, ничем себя не запятнавшего Николая Владимировича. Верю, что подобный вывод сделаете и вы. Тем не менее заявление следует проверить: в любой лжи, как правило, присутствует капля правды. Если такая капля обнаружится в показаниях поручика, мы были и остаемся под контролем чекистов, что равнозначно провалу! Предлагаю провести тщательное следствие собственными силами, без участия французов. Если все окажется ложью, привлечем поручика за злонамеренную клевету к строжайшей ответственности. Прошу высказаться.