Соловушка НКВД - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мишаткин cтр.№ 109

Ответ не понравился Берии.

— Не хвастайся успехами, которых кот наплакал, не лги о верности вождю. Бумагомаратели создали тебе дутую славу. Скатился в омут предательств. Допускал перегибы. Провалил такую важную политическую акцию, как раскулачивание, расказачивание, в результате масса кулаков, белых казаков остались на свободе, на Восток погнал честных хлеборобов, теперь некому стало сеять, собирать урожай.

— Неукоснительно выполнял постановления партии, указания товарища Сталина. За безукоризненно исполняемую работу выдвинули в заведующие отделом ЦК, включили в состав Центральной комиссии по чистке парткадров, на XVII съезде избрали в оргбюро.

— Судорожно карабкался к вершинам власти, убирал со своего пути конкурентов.

— Благодаря титаническим усилиям, очищал страну, партию от балласта. С моей помощью раскрыты многие враждебные группировки как внутри страны, так и за ее пределами. О моей деятельности высоко отозвался даже британский посол в Союзе, в перехваченной депеше в Лондон назвал главу НКВД сильной фигурой в советской политике.

— Это говорит не в твою пользу. Британец узнал, что готовишься свергнуть товарища Сталина, занять его место и похвалил. За одну лишь службу империалистам, полученные от них тридцать сребреников Иуды заслужил встать к стенке. Зачем организовал внесудебное особое совещание? Хотел подмять под себя юстицию, самому посылать на плаху? Лишь за один месяц по твоей прихоти расстреляли более трех тысяч, планировал значительно увеличить число уничтожаемых. Если станешь все отрицать, ссылаться на плохую память, предъявлю разнарядки на аресты за твоей подписью. Проводил не просто террор, а большой террор…

— Когда число репрессированных стало астрономическим, позволил заметить товарищу Сталину, что подобными методами вскоре будем полицейским государством, в тюрьмах, лагерях не останется ни одного свободного места, в ответ услышал: «Это не твоя забота. Партия все берет на себя».

— Сейчас партия взялась за тебя, кого в песне назвали недремлющим наркомом.

Берия имел в виду неофициальный гимн чекистов.

Берия продолжал:

— Упростил производство следствий, вместо того чтобы исправить многочисленные ошибки, выгораживал врагов, глушил себя водкой.

— Перебрал лишь один раз на поминках жены.

— Обрадую: из обвинений исключили сотрудничество с немцами.

— Сделали это после заключения с германцами пакта о дружбе, ненападении?

Берия приподнял левую бровь: осведомленность находящегося в полной изоляции удивила.

О приезде (точнее, прилете) в Москву министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа, подписании им с Молотовым договора об активизации германо-советских экономических связей и, главное, о ненападении, Ежов узнал от арестованного значительно позже него начальника 3-го секретно-политического управления НКВД Леплевского, столкнувшись с ним в душевой. Воспользовавшись промашкой охранника, оставившего арестантов без присмотра, Леплевский поведал об арестах руководящего состава ряда наркоматов, разделе с Германией Западной Украины, части Польши, Прибалтики.

Берия догадывался, что Ежов не выдаст источник информации, и спросил:

— Кто втянул в заговор, кого сам в него вовлек? Не пытайся врать, будто был слеп, не ведал, с какими змеями имел дело, сейчас эти подонки, выродки тебя топят. Почему не пьешь боржоми? Или желаешь полакомиться мандаринами? — Берия выбрал в вазе крупный плод, источающий такой запах, что у Николая Ивановича закружилась голова. — Напиши новое расширенное, подробнее прежнего признание, перечисли поименно всех из банды. Вспомни, как на процессе признали вину Радек, Раковский, и за это их не отправили, как других, на расстрел. И ты останешься живым, если склонишь голову перед самым гуманным в мире советским правосудием. Учтем курирование политических процессов, контроль над сооружением плотины ДнепроГЭС, метрополитена в столице, дорог в тундре, дадим свидание с дочерью, которая по тебе сильно скучает.

О приемной дочери Берия упомянул как бы случайно, но это был продуманный ход, который должен сделать арестанта сентиментальным, заставить прекратить вступать в споры, сдаться на милость победителя. Но Ежов не поверил обещаниям, прекрасно зная цинизм, патологическую любовь к вранью своего бывшего заместителя, его способность говорить одно и делать диаметрально противоположное.

— Стань покладистым, и тебя с дочкой не тронут даже пальцем, получишь десять лет, через год напишешь кассацию, приговор пересмотрят, изменят на домашний арест. Зачем просил о встрече? Хотел пожаловаться, что-либо попросить, просто встретиться с вчерашним коллегой? — И не дожидаясь ответа, уже иным тоном приказал: — Ступай!

Берия нажал кнопку на панели стола, вызвал помощника, тот передал подследственного конвоиру. Оставшись один, очистил мандарин, вспомнил, как мальчишкой воровал у соседей подобные дары субтропиков, хотя в собственном саду деревья были усыпаны оранжевыми плодами.

За проведенные в заключении месяцы Ежов стал легче переносить многочасовые, проходящие исключительно по ночам, допросы. Перестали раздражать, навевать тоску шероховатые стены, стойкий запах карболки, не гаснущий круглые сутки свет, безвкусная однообразная еда. Вспомнил, что узники царских казематов для сохранения здоровья, крепости духа делали гимнастические упражнения и стал бегать на месте, приседать.

«Не отменено применение к несговорчивым мер физического воздействия. Если начнут истязать, сколько выдержу? После ударов дубинкой, резиновым шлангом, вонзания иголок под ногти, стану калекой, инвалидом, в конце концов испущу дух, причиной смерти объявят порок сердца. Можно ожидать пытку концентрированным раствором соли — заставят насильно выпить и замучает жажда…»

Не знал, сколько времен выделено на раздумья, стал анализировать каждое слово, сказанное Берией, Родосом, Кобуловым и пришел к неутешительному, в сложившейся ситуации единственно возможному решению — сдаться, тем самым получить небольшой срок, уберечь дочь от прозябания в приюте.

«Ничего другого не остается, как согласиться с частью инкриминированного, тем более что следователи не настаивают на признании всех без исключения обвинений. Если такие крепкие орешки, как Бухарин, закаленные в боях, пропахшие порохом командармы во главе с маршалом слезно каялись, били себя в грудь, то и мне не зазорно поступить подобным образом. Правда, обливавших себя грязью на процессах все равно казнили, но времена кардинально изменились, сейчас Сталину уже не к чему проливать кровь недавних его помощников. Попробую поверить Берии, что он не настолько беспринципен, чтобы беззастенчиво лгать мне прямо в лицо. Прав, что надо отступить, иначе получу пожизненное, из Сухановки попаду в край вечной мерзлоты, заболею цингой и сыграю в ящик».