Формула алхимика - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Лебедев cтр.№ 8

— Маловероятно, — отозвался Ардов. — В кармане убитого найдены медные деньги почти на рубль.

— Ну и что? — оживился пристав, желая поддержать простую и понятную версию преступления. — Кто знает, что там еще было, в карманах-то? Может, там двадцать рублей было?

— Двадцать взяли, рубль оставили, — подхватил фон Штайндлер.

— В спешке не нашли, — проявив фантазию, объяснил нестыковочку пристав.

— Или специально оставили, — поддержал старший помощник.

— Чтобы пустить по ложному следу, — довершил описание версии Евсей Макарович, вполне довольный складностью найденного резона.

— Убитый работал ассистентом профессора химии. Доходы были более чем скромными, — попытался остудить начальственный пыл Ардов.

— И какая же версия вероятная? — с насмешливостью в голосе полюбопытствовал фон Штайндлер.

— Думаю, убийство как-то связано с тайной жизнью Крючина.

— Наверное, покойник состоял в масонской ложе? — уже с явной издевкой предположил старший помощник и посмотрел на начальника.

— Таких данных у нас пока нет, — невозмутимо ответил сыщик.

— Илья Алексеевич, я вас очень прошу… — вступил Троекрутов, сделав страдательное выражение лица. — Давайте без этих ваших… узоров…

Пристав нарисовал в воздухе фигуру неопределенной формы и в сопровождении Штайндлера покинул помещение. Ардов опустился на лавку.

Что имеем? В субботу Горский начал какой-то химический опыт, который сегодня завершился неким обнадеживающим результатом. Накануне вечером он отпустил помощников ночевать по домам с обязательством явиться к утру. Крючин почему-то вместо Щепяного переулка отправился к дому 119 по набережной Фонтанки, где и был зарезан. Кто его туда отправил? Не Горский ли? Но с каким поручением?… И почему встреча закончилась смертью парламентера? Список жильцов дома 119 никаких подозрений не вызвал: в квартирке во дворе, состоящей из двух комнат и кухни, обитал слесарь с Варшавского вокзала с супругой; первый этаж занимала генеральша — одна в семи комнатах; во втором проживала семья приказчика из пяти человек; мансардный этаж делили два семейства — военного фельдшера и портного.

— Как думаете, что за опыт проводит Горский? — подсел к Ардову Жарков.

Илья Алексеевич пожал плечами.

— Можете назвать книги, которые были в лаборатории? — не отставал Петр Павлович.

— Зачем вам?

— Сделайте одолжение.

Ардов мысленно вернулся в подвал и, приблизившись к полке, принялся зачитывать названия на корешках:

— «Герметическія фигуры» Клавдия де Доминико Челентано Валлес Нови, «Магическій архидоксъ» Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма, «Розарій философовъ» Арнольда из Виллановы…

— А что за манускрипт лежал на столе?

Илья Алексеевич обернулся к столу как раз в момент, когда Аладьин торопливо сворачивал в трубочку листы богато иллюстрированной рукописи. Сыщик успел прочесть лишь заглавные буквы:

— «Splendor Solis».

— Блеск Солнца, — перевел Жарков и в возбуждении потер ладони. — Понятно…

— Что понятно? — вынырнул из «римской комнаты» Ардов.

Этот прием — мысленный возврат на место происшествия — Илья Алексеевич частенько применял в расследованиях, поскольку обладал уникальным свойством памяти — ничего не забывал и во всякий момент мог без труда восстановить в воображении любую картину из прошлого, чтобы рассмотреть ее в мельчайших подробностях, примечая упущенные ранее детали.

— Типичная библиотека алхимика, — заключил Жарков. — Так я и думал. Горский еще в гимназии был увлечен тайнами космического процесса творения, все твердил про четыре первоэлемента Аристотеля и пытался увлечь нас идеями постижения сущности человека и мира.

— А что такое «Блеск солнца»?

— Это средневековая рукопись. Работа состоит из 22 образов, включающих ряд из семи алхимических колб, каждая из которых связана со своей планетой. В пределах колб показан символический процесс трансмутации. У Горского конечно же копия манускрипта, но в данном случае это неважно.

— Горский увлечен трансмутацией металлов? — догадался Илья Алексеевич.

— Он проводит эксперимент по созданию золота! — воскликнул Жарков.

Петр Павлович пребывал в возбуждении, которое совершенно не разделял Илья Алексеевич.

— Ну и что… — пожал он плечами.

— Мы обязаны проследить за ходом этого исследования!

— Вот еще! Зачем это?

— Трансмутация золота — вопрос государственного значения.

— Прежде всего это не запрещено законом…

Ардов встал и направился к выходу. Жарков последовал за ним.

На улице уже зажгли фонари.

— Как вы не понимаете, — горячился Петр Павлович, — такие процессы нельзя оставлять без надзора!

— Послушайте, это же не подделка денег! — вяло отмахнулся Ардов. — А стало быть, ваш профессор может создавать свое золото без всякого надзора.

— Иногда вы ставите меня в совершеннейший тупик своими взглядами, Илья Алексеевич! — сдерживая раздражение, заметил криминалист. — Процесс трансмутации никак не регламентирован законами только лишь потому, что никому и в голову не приходило, что мечтания средневековых алхимиков удастся кому-либо воплотить в жизнь.

— А вы что же, верите, что это возможно?

— Я считаю, что это невозможно, — взяв себя в руки, рассудительно ответил Жарков, но тут же наклонился к уху Ильи Алексеевича и жарко зашептал: — Но Горский гений! Поверьте мне! Совершеннейший гений.

— Петр Романович, — строгим тоном осадил спутника Ардов, — в этом деле наша задача — найти убийцу несчастного студента. Заботы государственной важности давайте оставим государственным мужам высшего звания.

Жарков хотел было возразить, но сзади раздались шаги. Обернувшись, чины полиции увидели Аладьина, приближавшегося к ним как-то боком, нелепой подпрыгивающей походкой.

— Я насчет К-крючина… — заикаясь, выпалил студент. — Профессор ошибается.

— Что вы имеете в виду? — не понял Ардов.

— К-крючин был скользким типом.

Ардов и Жарков переглянулись. Аладьин все еще задыхался от быстрой ходьбы и нервно оглядывался. Его голос был каким-то мутным, болотным, а с каждой запинкой изо рта выскакивала маленькая лягушка. Сдерживая отвращение, Илья Алексеевич наблюдал, как эти липкие бурые лягушки прыгали по плечам и голове юноши.

— Сильно сказано, — прокомментировал Петр Павлович, не зная, как еще прореагировать на необычное признание.

— Он м-меня избивал! — скривив лицо в гримасе боли, взвизгнул Аладьин и выплюнул очередную лягушку. — А этой кукле всю г-голову задурил!