Некто Гитлер: Политика преступления - читать онлайн книгу. Автор: Себастьян Хафнер cтр.№ 31

Второе: войны всегда разыгрываются вокруг вопроса о господстве и подчинении. Ибо «аристократический принцип природы желает победы сильнейшего и уничтожения слабого или его безусловного порабощения». В этом и состоит та «свободная игра сил, что постепенно приводит к выявлению высшей расы».

Третье и самое важное: в этой постоянной борьбе народов на кону мировое господство. Ярче всего и лаконичнее всего Гитлер сказал об этом в своей речи 13 ноября 1930 года: «Каждое живое существо стремится к экспансии, и каждый народ стремится к мировому господству». Это прекрасно, это естественно, потому что «мы можем только догадываться, какие невероятно сложные проблемы возникнут перед человечеством в будущем; решить их призвана высшая раса, народ-господин, опираясь на средства и возможности всего земного шара». В самом конце «Моей борьбы» недвусмысленно сказано в связи с Германией, которая «просто вынуждена занять полагающееся ей место на Земле»: «Государство, которое в эпоху расового смешения посвятит себя заботе о выращивании лучших расовых элементов, должно стать хозяином Земли».

До сих пор все было довольно узко, прямолинейно и безумно, но последовательно и законченно. Некоторая невнятица начинается там, где Гитлер принимается жонглировать понятием «раса», которое все-таки является ключевым понятием в гитлеровском ментальном мире («расовый вопрос – ключ к мировой истории»), однако Гитлер нигде не уточняет это понятие и часто уравнивает его с понятием «народ». «Высшая раса, народ-господин», согласно Гитлеру, должна однажды покорить Землю – но, собственно говоря, кто должен покорить Землю: раса или народ? Немцы или «арийцы»? У Гитлера это не ясно. Так же не ясно, кого он считает арийцами. Только германские народы? Или всю белую расу, за исключением евреев? На это мы у Гитлера ответа не найдем.

Понятие «раса» почти во всех европейских языках синонимично слову «порода» и употребляется (собственно, так же как его употребляет Гитлер) в двух смыслах: оценочном и нейтральном. «Хорошая раса (порода)», «улучшить расу (породу)» – все это качественные определения из мира животноводов, уничтожающих в той или иной расе (породе) неудачные экземпляры и старающихся улучшить те или иные свойства расы (породы) специальными методами. Это понятие расы Гитлер использовал очень часто, когда говорил о «расовой ценности» народа, которая должна быть повышена за счет стерилизации слабоумных или уничтожения сумасшедших. При этом есть и нейтральное понятие расы: просто различные породы (расы) внутри одного и того же вида; разумеется, такие есть как у людей, так и у собак или лошадей. Людей разного цвета кожи совершенно безоценочно называют людьми разных рас, и, если бы после Гитлера слово «раса» было бы табуизировано полностью, людям пришлось бы выдумать другое слово, обозначающее то же самое явление. Во времена Гитлера было принято называть «расами» (абсолютно неправильно) различные типы белой расы (германские, латинские, славянские), а также относить к расовым признакам различные строения скелетов и черепов (нордические, восточные, западные или динарские) – вот тут-то и стали примешиваться предрассудки и произвольные оценки: «германское» или «нордическое» звучало лучше, чем «славянское» или «восточное».

У Гитлера все это перемешано, и Йекель, чьему достойному исследованию политической теории Гитлера мы до сих пор следовали, мало поможет нам, хотя он и пытается найти логически непротиворечивое место гитлеровскому представлению о расах в гитлеровском мировоззрении. А это удалось бы только в том случае, если мы оставим только одно понятие расы, как раз то, что было для Гитлера важнейшим. Конечно, если употреблять слово «раса» в животноводческом смысле – что Гитлер нередко и делал, например, когда говорил, что народ может и должен специальной «селекцией» улучшить свою «расовую ценность», – гитлеровская теория станет совсем стройной и законченной. Итак, действующими лицами истории являются народы, сама история состоит из их войн, их конкурентной борьбы за жизненное пространство и мировое господство, для этой борьбы они должны постоянно вооружаться не только военным и идеологическим образом, но и биологически, а именно повышая свою «расовую ценность», уничтожая слабых и сознательно вырабатывая у своей расы необходимые для войны качества. Все это, конечно, бред, к чему мы еще вернемся, но сама по себе теория стройна и закончена. Однако это еще не вся картина гитлеровского мира, а только половина. Другая половина – антисемитизм, и, чтобы ее обосновать, Гитлеру потребовалось совершенно иное понятие расы. Можно даже сказать, что для этой половины ему потребовалась совершенно новая теория, во многом противоречащая первой.

До этой главы мы только раз коротко упомянули гитлеровский антисемитизм: в кратком обзоре его биографии, когда подчеркнули, что в мировоззрении Гитлера антисемитизм утвердился раньше и прочнее, чем его великогерманский национализм. Теперь нам придется много говорить об этой отвратительной составляющей гитлеровского мышления в каждой последующей главе и потому, что гитлеровское отношение к евреям оказалось не только самым чреватым печальными последствиями заблуждением, и потому, что его антиеврейская политика стала первой серьезной ошибкой в его практической политике; по отношению к евреям он совершил самые тяжкие из всех своих преступлений; и наконец, в его предательстве Германии, о котором мы будем говорить в последней главе, не последнюю роль сыграла его антисемитская одержимость. Итак, займемся тем, что было ложного в его антисемитской теории.

Это вновь целая теория, и с той, которую мы только что очертили, соединить ее непросто. В той, условно говоря, националистической теории вся история состояла из постоянной борьбы народов за мировое пространство. Теперь мы внезапно узнаем, что это еще не вся история. Рядом с борьбой народов, согласно Гитлеру, разворачивается иная борьба, а именно расовая, но не между белой, черной и желтой расами (подлинные расовые различия весьма мало интересовали Гитлера), нет, эта борьба идет внутри белой расы между «арийцами» и евреями, то есть между евреями и всеми остальными, теми, кто находится друг с другом в постоянной борьбе, однако против евреев выступает единым фронтом. Ибо здесь речь идет не о жизненном пространстве, но – буквально – о жизни, это война на уничтожение. «Еврей» – враг всего живущего: «Его конечная цель – денационализация, бастардизация других народов, понижение расового уровня высших рас и покорение этой расовой кашицы путем уничтожения национальной интеллигенции и замены ее представителями собственного народа». И не только это: «Если еврей с помощью своего марксистского лжеучения одержит победу над народами нашего мира, тогда его корона станет погребальным венком для всего человечества, и наша планета вновь, как миллионы лет назад, будет безлюдно лететь сквозь эфир». Итак, евреи хотят уничтожить не только «национальную интеллигенцию», но и вообще все человечество. Если дело обстоит так, то все человечество просто вынуждено объединиться, чтобы уничтожить евреев; Гитлер и в самом деле воспринимал себя как истребителя евреев, не специфически немецким политиком, но борцом за дело всего человечества: «Обороняясь от евреев, я борюсь за дело Господа!» В своем политическом завещании он называет «международное еврейство» «всемирным отравителем всех народов», а его последняя диктовка Борману 2 апреля 1945 года заканчивается словами: «Национал-социализм заслужил вечную благодарность уже хотя бы тем, что я уничтожил евреев в Германии и Центральной Европе». Гитлер выставляет себя интернационалистом и прямо-таки благодетелем человечества.