Глубокий поиск. Книга 2. Черные крылья - читать онлайн книгу. Автор: Иван Кузнецов cтр.№ 38

Всё ещё продолжая проживать впечатления от сновидения, я не сразу сообразила: ведь на самом деле фашистов не пустили в Москву! Они там никогда не были. Сновидение-то – наведённое! Туман над отданной, чужой Москвой стоял перед глазами, странная мелодия курантов звучала внутри. Не хочу! Я не хочу жить в мире, где хоть на время Москва стала вотчиной врага!

Дали отбой воздушной тревоги. Как нехотя я покидала своё жилище, так же нехотя и вернулась назад, измученная попытками вырваться из-под неослабевавшего давления. Скорее бы рассвет: там, глядишь, пройдёт, отпустит! В комнатке горел свет, потому что, уходя, я забыла его погасить. Потянулась к выключателю: лучше открою штору. Взгляд невольно упал на календарь с устаревшим теперь листком. Я поспешно его оторвала, чтобы обнажить новый: 7 ноября. Праздник!..

В январе или в феврале нам неожиданно привезли проектор и показали кинохронику, начиная с ноября прошлого года. Документальные кадры парада на Красной площади и боёв под Москвой, нашего победного контрнаступления навсегда врезались в память…

Всё утро я, сидя на немецкой перине в неуютной, холодной комнате, прокручивала перед мысленным взором эти кадры кинохроники. Ровный, уверенный, весомый шаг бойцов мимо Мавзолея; стремительный полёт лыжников в маскхалатах с винтовками за спиной; мерно бьющие орудия; целые улицы, целые поля сожжённых, искорёженных немецких танков, автомобилей, пушек, мотоциклов. И ещё: возвращение беженцев в сожжённые города и деревни…

Каких-нибудь сорок минут я проспала потом – и поднялась измотанная, но собранная и спокойная. Сегодня – день отдыха после сеанса и очередное плановое прохождение маршрута по городу.

В Берлине в начале ноября ещё бывают относительно тёплые дни. Такой и выдался: тёплый – на плащ или лёгкое пальто – и то, что я называю «плоский» – без солнца, с белёсым небом, лишённый теней и красок. Я оказалась на небольшой улочке рабочего квартала, сильно пострадавшей от бомбёжки сорокового года и не восстановленной. Обходила один завал за другим. На относительно расчищенном участке мимо пробежала, играя в ей одной понятную игру, девчоночка лет семи. Она случайно задела своим сжатым кулачком мою руку. Ладонь рефлекторно сжалась, ощутив внутри какой-то бесформенный комок. Девчушка уже удалялась весёлой припрыжкой. Врезались в память её каштановые волосы, собранные в два коротких хвостика, и тёмная, уныло обвисавшая на ней одежда не по росту. Больше на улице не наблюдалось ни одного человека. Жители пострадавших домов давно расселились в других местах, собрав те вещи, какие повезло разыскать.

Дальше я действовала по инструкции: зашла в ближайший справа подъезд. Подъезд с массивной дверью да часть стены с окном – всё, что уцелело. Внутренность дома лежала в руинах, на уровне первого-второго этажей возвышались острые обломки стен. Внутри некогда просторного холла также лежали обломки и огромные груды кирпича. На небольшом расстоянии около двери потолочные балки держались ровно, а в глубине дома сложились карточным домиком.

Сердце тяжело бухало под горлом. Я плотно прикрыла входную дверь. Из маленького окна, покрытого толстым слоем кирпичного крошева и пыли, просачивался свет. Я встала так, чтобы свет падал на руки, и бережно расправила скомканную бумажку.

Клочок легко уместился на ладони. Никакого текста. Очень простой рисунок от руки. Всего две перекрещенные прямые и кружок. Я едва взглянула на этот рисунок – и мир вокруг переменился!

Пространство будто открывалось передо мной. Я могла чувствовать людей, идущих по соседней улице, ощущала людей, находившихся в своих квартирах в окрестных домах, так, как будто не было стен и перекрытий. Я могла при желании разглядеть их мысленным взором так отчётливо, будто они прямо передо мной, «слышать» их негромкие разговоры…

Открытое пространство стремительно ширилось: я могла «заглянуть» в любой уголок Берлина, прикоснуться мысленно к любому из его жителей, ощутить, чем он живёт и дышит в настоящий момент… В поле восприятия попали и пригороды. А потом вся Германия и весь Советский Союз оказались распахнуты настежь и так близки, как если бы уместились целиком в холле полуразрушенного дома.

Вот энергетика родной Лаборатории. Хоть сейчас выходи на связь и транслируй всё, что надо. А хочешь – погляди просто, как там товарищи поживают.

Порядок! Наконец-то мне дали канал! Сегодня же вечером в условленное время я смогу выйти на связь. Значит, наши пришли к выводу, что немцы окончательно приняли меня за свою. Душа просто пела!

Приподнятое настроение – не повод забывать об инструкциях. И я выполнила всё в точности так, как было оговорено ещё дома, при подготовке.

Казалось бы, самое логичное дело – бумажку уничтожить, например, сжечь. Но я имела другое задание: сложить клочок с сообщением поплотнее и засунуть в щель за рамой уцелевшего окна. Обязательно – сверху, для чего мне пришлось принести кирпич потолще, встать на него и подняться на цыпочки. Потом я унесла кирпич туда, откуда взяла. Я поняла так, что после меня в руины зайдёт наш человек, достанет бумажку и сам уже как-то её уничтожит. Это был условный сигнал, что я ознакомилась с посланием. До сих пор я не знаю, почему был выбран такой странный вариант. Но профессионалам виднее.

Вечером того же дня я уселась на кровати в собственной комнатке, удобно прислонилась к стене, оставляя спину прямой, и вызвала Лиду на телепатический контакт. Всю ночь я транслировала информацию: как живу и чем занимаюсь на работе, а в особенности – о необычных спиритических сеансах, более походивших на колдовство. Я запрашивала инструкций: продолжать или срочно искать способ отказаться от дальнейшего участия. Девчонки сменяли друг друга в роли ведущего оператора, чтобы не сбиться, не ошибиться от усталости, а я передавала без устали, и сил как будто только прибавлялось.

* * *

Спустя ровно неделю, день в день, – опять пространственный провал, воронка, пропасть. В Куйбышеве и в Москве поздний вечер, канун праздника. Время торжественных собраний, концертов и скромных застолий для всех, у кого есть на это хоть немного времени и сил. Но для обоих нейроэнергетических отрядов – самая горячая пора: немцы могут постараться испортить праздник всеми способами, да плюс ещё ситуация с Таисией.

По берлинскому времени вечер перешёл в ночь. Таська ещё не вынырнула. Маргарита Андреевна была сразу поставлена в известность, но до сих пор не вышла на связь, а теребить её звонками, отвлекая от наблюдения, Бродов считал вредным. Оставалось ждать. Николай Иванович не ложился и, по своему обыкновению, занимался текущими делами, чтобы не мучить себя пустыми домыслами и не терять времени. Пришлось опять экранироваться от Лиды и Жени, чтобы девочки не почувствовали неладное: сейчас им было особенно важно сохранять спокойствие и прозрачность.

Вернулась Таисия утром. Едва доложилась Ольга Семёновна, как Николая Ивановича вызвали к аппарату секретной линии: Москва на проводе. Маргарита Андреевна сообщила свой вердикт: да, чёрная магия, да, уходят глубоко, в материи опасные и крайне агрессивные. Вероятно, Таисия участвовала наравне с остальными.