Последняя из рода Блау - читать онлайн книгу. Автор: Тайга Ри cтр.№ 118

Среди этой вереницы лиц появился смутно знакомый образ девочки, почти девушки, на пороге цветения. Это лицо было чем-то знакомым, оно волновало, тянуло куда-то, тревожило.

Девочка-девушка была совсем юной. В голубом нарядном платье-халате. Темные глаза, с характерным северным разрезом, чуть приподнятые к вискам, темные волосы, забранные вверх в сложную прическу, сияющая ласковая улыбка, с едва заметными ямочками на щеках. В маленьких аккуратных ушках покачивались длинные зеленые нефритовые серьги. Девочка протягивала ко мне руки, но не приближалась, ждала, продолжая звать меня улыбкой.

Девочка в голубом мне нравилась. Она была знакомой и какой-то родной, безопасной и близкой. Я хотела ответить ей, но голоса не было, я хотела протянуть руки, но не было рук, я хотела приблизиться, но не смогла сдвинуться с места.

Море чужих образов вокруг нас заволновалось.

Улыбка девочки манила, обещая успокоение, и я попыталась ещё раз. Свет вокруг вспыхнул, темные глаза мелькнули совсем близко, нефритовые серьги качнулись, и… мы слились в единое целое.

Я и она. Странная счастливая девочка-девушка. Я и юная дева. Я и юная Вайю.

Передо мной проносилось пространство и время, разные миры, разные временные потоки, ломаные и прямые линии жизней. Мы есть одно, мы все части одного целого, разбросанные осколками по разным мирам. Я испытывала счастье от обретения внутренней целостности, я и есть свет, я и есть Вайю Блау.

Светимость вокруг увеличилась, и я обрела память. Воспоминания о прошлой жизни закружились образами. Я на коленях перед Квинтом, вымаливаю прощение, дождливая Столица, Аксель покачивается в петле, родовой перстень Блау на кости высохшего в подземельях скелета, гром и молния на равнине у Рифейского, где нас теснит орда умертвий, а над головами сияет багровым светом Око прорыва…

Отдай, отдай, отдай. Лился серебристый свет.

Отпусти. Отпусти. Отпусти. Стонала цитра.

Не отдам, мое. Я крепко держалась за свою память. Мое. Моя ненависть. Моя боль. Моя карма. Боль и гнев – источник моей силы. Мое право. Моя месть.

Отдай, отдай, отдай… чтобы жить…чтобы жить… чтобы жить…

Воспоминания закружились каскадом, перемешиваясь. Первая диковатая улыбка Нике, мой уставший райхарец, пирог Нэнс, который она спекла для меня под руководством Маги, серьезный Ликас, дядя в черном кафтане, пузатый смешливый Луций, молчаливый Данд… образы смешивались и я уже не могла отделить, где мое и где чужое.

Мы обе любили дядю. Младшая боялась и уважала, но любила. А я любила просто потому что вернула утраченное, и потому что он – мой. Любовь к дяде вспыхнула факелом и затопила все внутри. Любви стало в несколько раз больше.

Мы обе любили Акселя, Нэнс и Фей-Фей. Я обожала Данда, а Младшей Вайю нравился его образ в моих воспоминаниях – большой, сильный, молчаливый и лохматый, гораздо более близкий и понятный, чем Акс.

Мы обе любили пироги с зимником, Маги, Пинки и читать, задрав ноги на тахту. Солнечные дни, запах прелых листьев и вересковые пустоши за поместьем.

Мы обе хотели, чтобы Род процветал, а сила Блау приумножалась. Мы обе… у нас было так много общего, почти все можно было разделить на двоих и становилось больше и больше, здесь просто не оставалось места для ярости и боли, для моей ненависти, за которую я так держалась. Младшая не испытывала ненависти, она просто ещё не научилась не ненавидеть. Она не испытывала испепеляющего сжимающего горла страха, и горечи, которая кровью оседает на языке.

Дети ещё не умеют ненавидеть.

В ее мире дом был там, где дядя и брат, подруги и нарядные платья. Большой и безопасный. В ее мире принцы должны быть светловолосыми, как Квинт, а лошади белыми, как та райхарка, которую обещал привезти от Хэсау дядя.

Бесполезно. Тупо. Глупо. Мысли колыхнулись внутри, но их смыло волной света и умиротворения. Жизнь не состоит из ненависти и мести. В ее мире было место только для любви.

Мы проживали наши жизни вместе.

Я делала первые шаги по гостиной, держась за руку Ликаса, косолапо шагая в заботливо протянутые навстречу ласковые мамины руки. Она лечила, диагностировала, зашивала и сращивала, проводя мгновения в моем полевом госпитале. Я разучивала тайком танец, спрятавшись в закрытой бальной зале, ловя свое отражение в новом платье, а она изучала углы и плиты пола шестой камеры.

Воспоминания бежали все быстрее и быстрее. Ночь. Шахты. Последние остатки смелости, чтобы доказать себе и им…

Смерть. Переход. Зов.

И Младшая спряталась, притаилась, испугавшись, выбирая время помочь, глядя на мир уже моими глазами. И этот новый мир был чужд. Ей не нравились тренировки и каллиграфия, ее испугал Вызванный и лабиринт у Фейу, но ей нравились Кантор и Таджо, Квинт и Марий…

Воспоминания заканчивались, время подходило к концу, юная Вайю таяла, растворяясь во мне, щедро делясь последними образами…

Жить за меня, жить за нее, жить за двоих. Не место для ненависти. Не тратить драгоценный дар так глупо, спасти, обрести, хранить, беречь, защищать… Образы дяди и Акселя растаяли в светлой дымке.

Юная Вайю не прощалась, потому что она оставалась со мной... навсегда, она просила …Квинт на коленях перед нами, умоляющий о прощении… семь танцевальных комплектов в шкафу, она хочет продолжать танцевать… и белый райхарец… у принцессы рода Блау непременно должна быть белая лошадь…

Три условия. Три условия. Три условия. Прошелестело осенним ветром.

И мы вспыхнули вместе, сливаясь в единое целое, становясь беспредельным белым светом, становясь бесконечностью, становясь вечностью и силой… становясь истинной дочерью рода Блау.

Храни, храни, храни…

***

В себя я пришла от резкой пощечины, голова мотнулась в сторону и я прикусила язык до крови. На стенах плясали сполохи живого огня. Меня придерживали за плечи крепкие и такие родные руки. Дядя.

– Вайю, – он выдохнул рвано, с облегчением прикрыв глаза. Что он тут делает, они же недавно отбыли к Хэсау.

Дядя выглядел страшно. Оторванная пуговица у камзола, местами черная рубашка, которой положено быть свежей, темные тени под глазами и впалые щеки. Кожа на лице так обтянула кости, что дядю можно было принять за несвежее умертвие.

Что случилось? Война? Прорыв грани? Нападение на поместье? Мятежники выступили раньше?

Я открыла рот спросить, но не смогла произнести ни звука, сорванное горло болело. Я открывала и закрывала рот, дядя начал хмурится, сурово сдвинув брови, в глазах вспыхнули темные молнии.

Оу, кажется приближается гроза.

Я подумала, вцепилась в дядины руки, прижавшись к надежному плечу, вдохнула родной запах, который не мог перебить даже шлейф гари, и заревела, чувствуя, как облегчение накатывает изнутри.

Я жива. Я прошла проверку Рода. И я … я больше не чужая для этого мира.