Мед для медведей - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Берджесс cтр.№ 38

– Тяжело вам приходится, приятель. Придется хоть чем-нибудь помочь своему соотечественнику. Все-таки мы оба подданные ее величества, королевы Великобритании. – Мэдокс вытащил из кармана толстый кожаный бумажник, отсчитал четыре пятерки и десятку и протянул Полу. – Дома у меня есть знакомая официантка, я ей это подарю. Скажу, подарок из России.

Сжимая деньги в кулаке, Пол едва не разрыдался.

Пол не торопясь шел к станции метро «Балтийский вокзал». По дороге он старательно прислушивался к своим ощущениям, но никак не мог решить, сыт ли он или следует еще что-нибудь поесть. В вестибюле он привычно взглянул на расписание движения пассажирских судов. Вот они, все русские адмиралы: Ушаков, Лазарев, Корнилов, Нахимов и Макаров. Пол уже давно выучил наизусть эти трудные фамилии.

Станция метро была отделана мрамором цвета морской волны, привезенным сюда с Урала, на потолке изображен надутый ветром парус, композицию довершало мозаичное панно «Выстрел «Авроры». Мрачно оглядев все это великолепие, Пол решил, что его плохое самочувствие, скорее всего, вызвано морской болезнью. Но во время короткой поездки в вагоне электропоезда (ему надо было проехать только одну станцию – «Нарвскую») у него появилось ощущение, что уральские каменоломни, где добывают мрамор для ленинградской подземки, каким-то волшебным образом переместились в его бедную больную голову вместе с сопутствующим процессу шумом и грохотом. А может быть, это излишне трудолюбивые каменотесы добросовестно выдалбливали барельеф Пола Хасси, причем трудились они самоотверженно, не покладая рук, сменяя друг друга, потому что торжественное открытие с официальными лицами, вялыми аплодисментами и ироничной музыкой Прокофьева уже не за горами.

Не то чтобы настало время подводить итоги, но последние события настроили Пола на философский лад. Он задумался о смысле жизни. Кто он? Зачем пришел в этот мир? Частично он знал ответ на этот вопрос. Должны же существовать люди, хлопочущие над елизаветинскими монетами, старинными парусниками в бутылках, красивым сервантом, изготовленным в 1689 году, подлинными серебряными подсвечниками, которые держала в руках сама королева Айна, парчовым жилетом и изрядно потертой софой, начавшими свой жизненный путь еще при регенте… В конце концов, кто-то должен стирать со всего этого пыль.

Станция «Кировский завод». По широкой лестнице из дымчатого кавказского мрамора рабочие поднимаются навстречу трудовым свершениям. Так… теперь на улицу. Как сегодня солнечно и тепло! А вот и знакомое 11-этажное здание Кировского райисполкома. В соседнем кинотеатре Анна, странная подружка Алексея Пруткова, раньше работала киномехаником. Алексей рассказывал, что однажды, во время премьеры очередного советского киношедевра, у нее запуталось несколько десятков метров пленки с панорамой русской степи. Теперь она убирает мастерские детского технического центра при заводе. Ах, Россия, Россия!

Пол подошел к подавляющему своими грандиозными размерами «Парку имени 9 января». Здесь рабочие Нарвской заставы собрались, чтобы вручить царю свое прошение. И были расстреляны. (Начищенные до блеска сапоги, черные дыры разинутых в отчаянном крике ртов, раздавленные безжалостным каблуком хрупкие очки.)

В целом это был довольно приятный и вполне современный район. Правда, дом, к которому сейчас подходил Пол, был построен примерно в тридцатых годах и уже успел основательно обветшать. Впрочем, следует признать, что строения этого периода в Англии находились в аналогичном состоянии. На фасаде здания красовался барельеф. Пол окинул взглядом маленькие балкончики, на которых сушилось белье, прислушался к вдохновенному радиоголосу, несущемуся из распахнутых настежь окон (похоже, здесь все слушали только одну радиостанцию), вздохнул и поплелся вверх по лестнице. Добравшись до нужного этажа, он остановился, чтобы перевести дух, после чего толкнул дверь в квартиру. Ее никогда не запирали. Анна была дома одна. Она лежала на кровати и листала спортивный журнал. Пол покосился на нее и недовольно хмыкнул. Он не мог сказать, какие чувства к ней испытывает, но уж точно не слишком теплые.

У нее были очень черные брови, которые она частенько хмурила, глядя на него. Точно так же она посмотрела на него поверх журнала и сейчас. Женщина была полностью одета: в черных чулках, теплой юбке цвета перца с солью, нежно-голубом свитере. Пол предложил ей выбрать дрилоновое платье, но она отказалась. Она всячески противилась его вселению в квартиру.

Пол долго не мог отдышаться после утомительного восхождения по лестнице. Неожиданно ему пришло в голову, что он впервые остался наедине с Анной. Но перспектива провести с ней остаток дня до прихода Алекса не слишком радовала. Дело в том, что он имел тайные виды на кровать, которая теперь оказалась занятой. Больше всего на свете ему хотелось развалиться на этой самой кровати, но только в одиночестве, и всласть похрапеть. Странно, но столь желанный дневной сон в мечтах Пола ассоциировался именно с громким храпом. В квартире была только одна кровать, поэтому Пол был вынужден проводить ночи в большом плетеном кресле. Для этого ему пришлось потревожить полчища блох, давно и прочно обосновавшихся в этом жестком и неудобном предмете мебели. Под ноги он подкладывал старый ящик, в котором, если верить сделанной по трафарету надписи, когда-то были огурцы.

Спать Полу доводилось нечасто. По ночам в этой квартире было много выпивки, жарких споров, поэзии и музыки. Зато днем, если только он не навещал Белинду и не пытался сбыть с рук злосчастные платья, он получал в свое полное распоряжение старую продавленную кровать. Тогда он отсыпался на ней, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Ему не мешали ни назойливо жужжащие мухи, ни доносящиеся с улицы крики детей. Он не слышал ни монотонного шума воды, текущей из хронически неисправного крана, ни злобного фырканья газующих на углу грузовиков, ни орущего радио. А теперь кровать занята, ему придется попытаться вздремнуть в компании с блохами. Но всласть похрапеть уж точно не удастся. Анну раздражает абсолютно все, что исходит от него. Во всяком случае, все то, что ей удается понять. Она вечно издевается над его акцентом, кривит губы в насмешливой улыбке, когда он старательно пытается пробиться сквозь дебри русской грамматики, придирается, можно сказать, к каждому звуку и вздоху. А однажды, когда он случайно во сне выплюнул протез, она брезгливо подняла его щипцами для колки орехов.

Пол еще раз взглянул на лежащую женщину и, тщательно выстроив в уме русскую фразу, проговорил:

– Ты отдыхаешь после работы?

Анна с неудовольствием сморщилась, будто услышала неприятный звук из сломанного транзистора. Пол очень старался правильно выговаривать слова на чужом языке, но все равно не сумел угодить. Анне все не нравилось: фонетика, грамматика, да и сам говоривший.

Пол с трудом отдышался, сел в свое продавленное кресло и вытащил пачку болгарских сигарет. Он предложил закурить своей неприветливой собеседнице, но она молча мотнула головой. Ну и черт с тобой, решил Пол и глубоко затянулся. Анна продолжала раздраженно шуршать страницами. Пол взял лежащую на плите газету «Правда» и помахал ею, разгоняя дым. Боже, Боже правый! Что он здесь делает? Как он позволил загнать себя в эту ловушку? Пол представил, как он выглядит со стороны, и жалобно застонал: грязный, небритый бродяга курит мерзкие болгарские сигареты, сидя в дряхлом кресле в крохотной нищей квартирке на окраине Ленинграда. Это убогое жилище провоняло капустой, анисом и квасом, а сейчас к этому набору ароматов примешивался слабый запах смуглой женщины из Грузии, лежащей на кровати поверх засаленного покрывала, на котором в отдельных местах еще угадывались цветы. Словно пытаясь согреться, она поджала ноги, затянутые в плотные черные чулки. На пятке левой ноги виднелась дырка. Анна потянулась и почесала подмышку. Журнал захлопнулся. Она нахмурилась и недовольно зашуршала страницами.