Неумерший - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Филипп Жаворски cтр.№ 78

– Сегиллос! – хватился я. – Где Сегиллос?

– Он здесь, не волнуйся, – ответила мать. – Он тоже болен. Во сне вы сильно ворочались, поэтому я уложила его в своей постели. Но не беспокойся о нём. Мы присматриваем за вами обоими, и он такой же сильный, как и ты; ему в скором времени должно стать лучше.

– Кто привёл нас домой? – еле выговорил я.

– Отдыхай, сокровище моё, иначе опять поднимется жар.

– Кто привёл нас домой? – настаивал я.

– Никто, Бэлл. Поблагодари Банну и Тауа, которые выхаживали тебя, не жалея сил, и особенно добрых богов, которые вняли моим мольбам.

– Это Суобнос? Он спас нас?

Даже находясь в состоянии крайнего изнеможения, я заметил, что мать как-то напряглась.

– Суобнос ещё не скоро переступит порог этого дома, – сухо произнесла она.

– Это по его вине вы оба заболели, – добавила Банна. – В ту ночь он ушёл, не закрыв за собой дверь. А ведь уже тогда хворь одолевала вас, миленькие мои. Вы сильно застудились от этого сквозняка.

– Но мы же были в лесу…

– Это был навеянный недугом сон, – сказала мать. – Вы прикованы к постели с того самого времени, как старый негодяй побывал у нас.

Свернувшись в уютной нише алькова, я спал, как убитый. А когда проснулся, почувствовал сильный голод. Благодаря всеобщей заботе обо мне, в течение последующих дней я окреп буквально на глазах. Когда Рускос и Даго приходили, чтобы принести воды или дров, они ненадолго задерживались у моей постели и радовались здоровому румянцу на моём лице. Увы, радость от моего выздоровления быстро омрачилась беспокойством, ибо мой брат так и не шёл на поправку. В первый день мать и её прислужницы были спокойны: они убедили себя в том, что Сегиллос, спустя некоторое время, последует моему примеру и выздоровеет. Одна за другой проходили ночи, я уже начал вставать с постели на ослабленных ногах, а брата продолжало лихорадить.

Когда утренние лучи, пронизывая множество спутанных, искристых снежинок, проникали сквозь дымницу, жар чуть отступал, и Сегиллос понемногу приходил в себя. Он в бреду произносил более-менее понятные слова, много пил, но почти ничего не ел. Но как только вечер сковывал Аттегию ледяными тисками, жар снова пожирал чахнувшее тело младшего брата, и он метался в бреду, пытаясь избежать этой пытки. Он невнятно бормотал что-то бессвязное, обращаясь к каким-то призракам. Его бред пугал Банну, ведь он всё ещё думал, что был в лесу, и порой звал Энату. Когда он начинал биться в судорогах, Тауа выбегала во двор, наполняла горшок снегом и растирала им больного мальчишку. Он начинал лязгать зубами, его колотила дрожь, и лихорадка ненадолго отступала.

Надежда домочадцев угасала, моё выздоровление омрачилось страхом за стремительно слабевшего брата. Мать бросала в очаг ячмень и даже пригоршни драгоценнейшей соли, заклиная Гранноса даровать свою милость и моему брату. Но бог был глух к её мольбам. Когда я уже мог свободно передвигаться на ногах, то постоянно подходил к постели Сегиллоса, пытаясь своим присутствием придать ему сил. Но я с трудом узнавал его осунувшееся лицо со впалыми щеками и кожей воскового цвета. Если он и звал меня порой, то сам меня совсем не слышал. Я был не в силах сделать что-либо, чтобы он узнал меня, отчего мое сердце разрывалось на куски. Под тяжёлыми веками глаза его вращались от ужаса, наблюдая за призрачными духами, и я догадывался, что под этой завесой страданий он всё ещё пытался вырваться из бескрайнего леса. Он боролся уже слишком долго, и недуг поглощал его с каждым днём всё сильнее. Никто не осмеливался произнести это вслух, но все мы чувствовали, что смерть витает вокруг нашего дома.

Банна настаивала на том, чтобы отправить своего мужа и Рускоса на поиски друида из Иваонона, и мать почти поддалась на эти уговоры. Но Тауа предостерегла их, призывая мыслить здраво. Она напомнила, что даже в хорошую погоду до святилища был целый день ходьбы, а выпавший снег усложнял задачу, да и Даго был уже совсем не молод – мы могли лишиться верных помощников. К великому сожалению, мать согласилась. Я заметил, что Суобнос мог бы дойти до места и в зимнюю стужу, но мать и слышать не хотела об этом скитальце. Кроме того, мы не знали, где его искать. Я всё ещё был слаб и не нашёл в себе силы оспорить её решение.

Однажды посреди ночи вдруг одна за другой залаяли собаки. На улице трещал лютый мороз: он забирался внутрь через дымницу, проскальзывал под дверью, расползался морозным змием по стенам. Сегиллос начал ворочаться в приступе сильного жара, изнемогая от лихорадки, нас всех охватила тревога. Мы умоляли богов пощадить моего брата, и по ужасной иронии судьбы, именно в этот момент собаки протяжно завыли. Они выли на смерть.

Отчаяние овладело мною. Снаружи я услышал шум, еле различимый из-за собачьего воя. Банна тоже насторожилась.

– Кто-то идёт, – сказала она.

На дороге от Нериомагоса послышался приглушённый снегом стук копыт лошади. Странник неспешно миновал ворота и остановился лишь посреди двора. Когда он спрыгнул на землю, снег мягко захрустел у него под ногами.

– Кто это сюда пожаловал? – заволновалась Банна.

– Может быть, Сумариос, – ответила мать, не скрывая надежды.

В дверь дважды постучали.

– Откройте, – сказал неизвестный голос. – Я совсем замёрз. Пустите меня погреться.

Это был мужской голос, и женщины ненадолго заколебались. Собаки заскулили ещё громче.

– Кто ты такой? – спросила мать повелительным тоном.

Ответ последовал не сразу, как будто неизвестный посетитель плохо расслышал вопрос.

– Меня зовут Ойко, сын Карердо, – пробормотали наконец за дверью. – Я проделал долгий путь в эту морозную стужу. Прошу вас, пустите меня погреться у огня.

Мать чтила законы гостеприимства и приютить странника, несмотря на обстоятельства, считала своим благородным долгом. Жестом она приказала Тауа открыть дверь незнакомцу. Но Банна резко возразила.

– Нет! Хозяйка! Нет! – прошептала старуха. – Не пускай его.

– Было бы недостойно лишать путника крова.

– Подожди, хозяйка! Это не обычный посетитель. Послушай собак! Они не лают. Они скулят. Они боятся его!

– Прошу вас, – пробормотали снаружи. – Я замерзаю.

– Я не позволю ни животным, ни слугам помыкать собой, – произнесла мать. – Посторонись, Банна.

– Как ты не понимаешь! – сокрушалась добрая старуха. – Открой глаза! Он пришёл не погреться! Он пришёл за малюткой!

От этих слов у нас мурашки побежали по спине. Мать оцепенела, осознав, что Банна имела в виду. На мгновение мы замерли; только треск огня и сухой натужный кашель Сегиллоса нарушали тишину. Тогда ночной гость снаружи начал действовать.

Он спустился с крыльца, но отходить от дома не стал. Мы слышали скрип снега под его тяжёлыми шагами и редкие глухие удары по стенам нашего жилища. Незнакомец двигался вокруг дома, возможно, в поисках другого входа. К счастью, жилище было скромным, и дверь была всего одна. С каждым его шагом в доме нарастало беспокойство.