В огне революции - читать онлайн книгу. Автор: Елена Майорова cтр.№ 59

У большевиков в то время судили не по закону, а по «революционной совести». Все статьи материального и процессуального права были уничтожены. Поэтому над квалификацией преступлений судьи долго не думали. Почти все они подводились под «спекуляцию» или под «государственную измену».

Защищал Щастного известный адвокат В.А. Жданов, бывший защитник Каляева. Второго защитника Революционный Трибунал не допустил. Когда раньше некоторые суды отказывали обвиняемому в допущении второго защитника, общественное мнение возмущалось, протестовали все, в том числе и большевики, видя в этом стеснение прав защиты.

Недели за две до слушания дела Щастного, очередной съезд Советов отменил смертную казнь. Но через несколько дней Совет Народных Комиссаров издал декрет, которым разрешал судьям революционных трибуналов не стесняться в выборе меры наказания за контрреволюционные преступления и налагать любое из них вплоть до бессрочных общественных работ. Когда суд объявил вердикт «расстрелять», все присутствующие застыли от изумления: «Как смертная казнь? Ведь она отменена съездом советов, ведь председатель не позволил защитнику в речи говорить о ней…» Бросились к Крыленко, обвинителю Щастного. — «Чего вы волнуетесь, — сказал этот обер-фарисей, — Щастный не приговорен к смерти. Если бы его приговорили, то председатель прочел бы: «Щастного приговорить к смерти», а председатель огласил: «Щастного расстрелять», — а это не одно и то же».

Защитник спросил: «Куда можно обжаловать приговор?» «Приговор революционного трибунала кассации не подлежит, хотя можно еще обратиться к Президиуму Центрального Исполнительного Комитета», — ответил ему, уходя, председатель. По статусу верховного трибунала, приговор мог быть отменен только пленарным заседанием ЦИКа. Однако его председатель Свердлов заявил, что ранее 24 часов ЦИК созван быть не может, а по истечении этого срока созывать его бесполезно, так как Щастного уже расстреляют…

22 июня 1918 года Щастный был расстрелян по приговору Революционного трибунала. Физическое уничтожение командующего Балтийским флотом — «заслуга» Раскольникова. С его помощью аналогичная участь постигла и многих других неугодных режиму моряков.

В «революционной» биографии Ларисы тоже много неясного, сомнительного.

К числу таких «темных мест» принадлежит история с убийством видных деятелей партии кадетов Андрея Ивановича Шингарева и Федора Федоровича Кокошкина. «Светочи русского либерализма», люди безусловной личной порядочности, знаменитые думские ораторы, они даже своими противниками признавались искренними радетелями за Россию. Федор Кокошкин энциклопедист, ученый-правовед (говорили, что «все конституции мира он знает как свои пять пальцев»), избирался в Думы всех созывов. Его идеалом было правовое государство, а реальной задачей он считал постепенный переход к конституционной монархии. Человек науки, он неохотно вошел во Временное правительство, где занимался, главным образом, подготовкой к выборам в Учредительное собрание. Андрей Шингарев представлял собой тип русского провинциального интеллигента, был очень способным, очень трудолюбивым, с горячим сердцем и высоким строем души, с кристально чистыми побуждениями, чрезвычайно обаятельным и симпатичным. Он имел два высших образования: окончил физический факультет Московского университета, а через три года — медицинский, получив диплом врача. Вернувшись в родной Воронеж, он мог бы иметь богатую частную практику, но вместо этого уехал в глубинку и стал рядовым лекарем в обыкновенной земской больнице.

После прибытия в Петроград на открытие Учредительного собрания 28 ноября (11 декабря) они были арестованы. В конце декабря 1917 года Шингарев и Кокошкин, оба очень больные, подали ходатайства о переводе их по состоянию здоровья из Петропавловской крепости в Мариинскую тюремную больницу. После первого покушения на Ленина 1 января 1918 года ночь с 6 на 7 января оба политика были зверски убиты (задушены, застрелены и заколоты штыками) пьяной матросней и красногвардейцами прямо на больничных постелях.

Даже враги кадетов ужасались и признавали это преступление гнусным и позорным.

Лариса каким-то образом была связана с этим «подвигом» революционных матросов. Может быть, давали знать знакомства, возникшие во время ее обучения в Бехтеревском институте; там в число ее сокурсников входили и С. Рошаль, и Ф. Раскольников. Во всяком случае, последующие события подтверждают эту связь.

Николай Гумилев прямо обвинил Ларису в причастности к убийству Шингарева и Кокошкина и перестал раскланиваться с бывшей возлюбленной. По-видимому, у него имелись источники информации, в настоящее время недоступные.

В 1918 году Раскольников — заместитель наркома по Морским делам — «первый большевистский лорд Адмиралтейства», как называли его англичане. Впрочем, во флотских делах он разбирался весьма поверхностно, и на руководящих должностях вся его работа свелась к поиску «изменников» среди морских офицеров.

В декабре 1918 года по требованию Ф. Дзержинского было принято постановление, запрещавшее критиковать ВЧК в печати. Это явилось реакцией «Железного Феликса» на публикацию очерка Ларисы Рейснер «В Петроградской чрезвычайке». Но никаких санкций не последовало. Напротив, журналистка была назначена старшим флаг-секретарем (адъютантом) командующего флотом Ф. Раскольникова. В ее обязанности входило ведение личной канцелярии комфлота, но этими рутинными обязанностями дело не ограничивалось. Лариса была и комиссаром, и политпросветработником, и бесстрашным разведчиком. Впрочем, она не умела обращаться с оружием и не любила его. «Она с отвращением отказалась даже от маленького дамского браунинга, предложенного ей из трофеев. Но она любила опасность и риск. И везде, и всегда, в любой обстановке она оставалась женщиной, с головы до ног». По-видимому, именно здесь, впечатленная всевластием Раскольникова, Лариса приняла решение подарить ему себя и сделать своим мужем.

Оба — «пламенные революционеры», оба по природе борцы, литературно одаренные, воинствующие атеисты. Ведь в своей биографии, написанной в 1913 году, Раскольников заявлял: «Формально я крещен по обряду православного вероисповедания, но фактически уже около 10 лет являюсь решительным и безусловным атеистом. Разумеется, никогда не говею и никогда не бываю в церкви».

Предпосылки счастливого брака были налицо.

После переезда Советского правительства в Москву, отобравшей статус столицы у Петрограда, туда же перебралось и семейство Рейснер. Как обычно — они чувствовали себя вправе стоять над остальными и заняли целый особняк.

В мае 1918 году Лариса Рейснер и Федор Раскольников вступили в официальный брак.

Выбор дочери не нашел понимания в семье. Пребывающие в состоянии постоянного восхищения своей Лери родители недоумевали. Как, прекрасная, умная, просвещенная и утонченная полубогиня отдаст себя, в общем-то, заурядному человеку? Это мезальянс, это практически — падение. Но Лариса, несмотря на любовь к родным, всегда поступала по-своему. Более того, в 1918 году она вступила в партию большевиков.

Ничего определенного о ее ранней «революционной деятельности» установить не удается. Все имеющиеся упоминания — только слухи и легенды, только упоение ее красотой, остроумием, эрудицией. Самые разные люди становятся жертвой ее редкой привлекательности.