А потом Адам встает, собираясь уйти. Кажется, он только сел, но часы на телефоне показывают, что прошло уже двадцать минут.
– Береги тыл, солдат, – говорит он мне, собирая вещи. – И ешь побольше чеснока. – Он подмигивает, это могло быть так фиии, но у него получается очень мило. Будто секрет. Только между нами.
А потом он уходит.
Вот и все, верно? И я так думаю. Даже Эми теперь улыбается, видя, что я опять осталась одна. Но мне все равно. Я делаю вид, что отправляю еще одно эсэмэс, допиваю кофе и как обычно встаю, чтобы уйти. Притворяюсь спокойной, ну, вы понимаете? Будто я уже победила и нет смысла играть в их глупые игры. Это так приятно. И пока у меня такое хорошее настроение, я забегаю в пару магазинов, покупаю журнал, новый чехол для телефона, выбираю пару пахучих средств для мамы. Из «Боди Шопа», я знаю, что ей такие нравятся. Так убиваю примерно час, теперь можно и уходить. Эми и компания где-то поблизости, надо уйти, пока у меня фора. Направляюсь к автобусной остановке. И угадайте, кто там ждет того же самого автобуса!
Какова вероятность? Ну серьезно?
Тут мы и разговорились. В автобусе. Мы на втором этаже. Сидим оба спереди, он с одной стороны, я с другой. А потом народу прибавляется, и он спрашивает, можно ли пересесть ко мне. Явно смущен, словно беспокоится, что помешает мне, но когда какой-то парень уже собирается сесть рядом со мной, встает и жестом показывает на сиденье:
– Здесь занято?
Я ухмыляюсь. Я не могла не улыбнуться, даже если бы захотела.
Мы просто болтаем. Проезжаем на автобусе три круга. Адам расспрашивает об Эми, и о школе, и обо всем на свете. Его так интересует моя жизнь, и это так ободряет. Мы с Фрэнки все время болтаем, но мы так давно друг друга знаем, что возникает ощущение, будто уже все сказали. И Фрэнки еще, кажется, словно все время ждет своей очереди что-то рассказать. Она вроде бы и слышит, но на самом деле не слушает, что я рассказываю. Не пойми неправильно, я безумно ее люблю (ну, когда она со мной не спорит), и она, безусловно, моя лучшая подруга. С Адамом все по-другому. Он мальчик, конечно, это тоже играет свою роль. Но еще он словно меня знает. По-настоящему знает. И когда я с ним разговариваю, что-то ему рассказываю… с Адамом возникает впечатление, что он действительно слушает.
16.00–17.00
5
– Ты его знаешь.
Сюзанна поднимает глаза, словно ожидая увидеть в комнате кого-то другого. Алину, или Рут, или… Эмили. Но здесь только они с Адамом, сидят в креслах друг напротив друга, и на стене между ними тикают часы.
– Что? – спрашивает Сюзанна.
Адам вопросительно смотрит на нее.
Снова голос: «ты его знаешь» – и секунду спустя Сюзанна понимает, что это звучит у нее в голове. И она слышала этот голос раньше. Голос, не эти слова. Она даже что-то видела. Лица, образы – воспоминания, которые она бы рада была забыть. Голоса и видения поначалу часто приходили, и какое-то время Сюзанна думала, что сходит с ума. Но постепенно, особенно после того, как начала проходить терапию, она осознала, что переживала комплекс вины. Правда, легче от этого не стало.
– Я сказал, что хочу поговорить о Джейке, Сюзанна.
Сюзанна чувствует укол, это заставляет ее сфокусироваться.
Адам касается головы.
– Ты хоть немного переживала? За Джейка. Ты когда-нибудь его любила?
Комната, голос, нахлынувшие было воспоминания, – все исчезает в бездне. Остались только Адам и задача, которую он перед ней поставил.
– О чем ты? Да как ты смеешь? – Адам молчит, но Сюзанна обрывает фразу, словно он ее остановил. Она теряет дар речи. Все наоборот. Она так много хочет высказать, ей так много нужно объяснить, что она не знает с чего начать. – Конечно, я любила его. Я всегда его любила. Всегда.
Адам выглядит довольным. Тем, что снова взбесил ее? Что она так громко отвечает на его обвинения? Или что она вообще решила вступить в разговор?
Она трясет головой. Нет, этого она не сделает. Только не это.
– Где Эмили? Скажи, что случилось с Эмили, или клянусь, я буду…
Адам не дает ей закончить:
– Будешь что?
– Я… – Закричу? Буду вопить? Пинаться? Плакать? Выбирай, Сюзанна. Все подойдет одинаково хорошо.
– Я возьму этот нож и распорю тебе горло от уха до уха.
Сюзанна слышит, как произносит эти слова, и сама поражается. Не только самим словам, но жестокости в голосе. И это не все. Она осознает, что еще и очень довольна. Снова уверена, что сможет постоять за своих детей. Защитить их, любой ценой.
Тут Адам начинает смеяться.
И это не игра. Ему правда весело. Делает вид, что угроза отступила, это пугает.
– Продолжай.
Сюзанна просто смотрит.
– На. Бери, – внезапно всерьез предлагает Адам и протягивает ей нож рукояткой вперед.
Он ее дразнит, но Сюзанна не может не подсчитать свои шансы. Она стоит метрах в трех от Адама, нож теперь на метр ближе. И нацелен на него. Если она прыгнет за ним, преимущество все равно у него, только он может и не ожидать такого. Если действовать быстро, она может успеть схватить рукоятку или хотя бы руку Адама, а дальше вопрос, у кого больше злости. Шансы не равны, делает вывод Сюзанна, но она не сильно отстает.
Сюзанна слегка поворачивает голову.
– Я не это имела в виду.
Сюзанна не поднимает головы, но чувствует, как Адам кладет нож на ручку кресла.
– Хорошо, с этим разобрались. Вот и отлично, теперь можно продолжать.
– Пожалуйста. – Хватит уже самообладания. Хватит гнева. – Пожалуйста. Скажи мне, что она в порядке. Что она в безопасности, что ты не…
– Не что?
Сюзанна не выдерживает взгляда Адама.
– Не трогал ее, или…
Адам кривит губы.
– Нет, я ее не трогал. А в безопасности она или нет – зависит только от тебя.
– Но…
– Послушай. Все довольно просто. Чем быстрее ты все расскажешь, тем быстрее все закончится. Ясно? Или это так сложно понять?
Сюзанна испытывает омерзение. Кивает.
– Итак, начнем. Хорошо? Давай с этого и начнем?
– С чего?
– Любила ли ты своего сына?
Все не так однозначно, как она рассказывала. Она сказала Адаму, что никогда не переставала любить Джейка, конечно, она его любила, как же иначе. Сюзанна уверена в этом так же, как и в том, что любит Эмили. Эта любовь бывает всепоглощающей. Такой сильной, что она не может спать, удушающей, так что она иногда не может вдохнуть. Но с Джейком… хотя Сюзанна знает, что любила его, она мучительно старается вспомнить эту любовь. Это как стараться вспомнить закат, когда помнишь только ночь.