За гранью слов - читать онлайн книгу. Автор: Карл Сафина cтр.№ 43

На текущий момент беда слонов – слоновая кость. Вот уж настоящая кость в горле. В разрезе времени корень зла – в месте под солнцем. Бедно ли, богато ли живут люди, их всегда слишком много. А за столом, где полно едоков, найдется довольно охотников и на самые жалкие крохи.

Особенно если смерть тебе несут люди.

Бушующее вокруг море человеческое превращает заповедники в обособленные от остального мира острова. Стремнину времени не удержать, и только за последние сорок лет население Кении выросло в четыре раза, а поголовье слонов за это же время сократилось в пять раз. С начала 80-х, когда мою грудь впервые наполнил воздух Африки, слоны лишились более половины ареала обитания на этом континенте и более половины сородичей. Нет такого слона, над которым не висела бы угроза смерти от руки человека. Но та же угроза висит над головами множества людей в самых разных странах. И куда приведет этот путь, не щадящий ни людей, ни слонов, мы можем только гадать. Может ли ценность человека или слона стать в наших глазах больше? Или меньше? Или меньше уже некуда? Я руками и ногами за цивилизацию, но хотелось бы ознакомиться с планом развития.

Ближе к закату Дэвид, Шифра и я ждем на берегу реки. Словно по волшебству группа за группой слоны вереницей выходят из зарослей деревьев и через реку вброд движутся нам навстречу. Слонихи, слонята, слоны всех возрастов. Мир знает, что делать. А мы?

Вверх и вниз по течению слоны косяками форсируют реку, чуть колебля ржаво-красную поверхность медленных вод. Их число переваливает за две с половиной сотни, они пьют и общаются. Слоны, погруженные в слоновью жизнь, – вот мера того, сколько еще доброго осталось в мире.

Среди бушующего хаоса они цепляются за свой обиход – подобно людям, во время войны задувающим свечки на именинном пироге. Это то, что они знают, чего хотят. Каждый их шаг – жест надежды, каждый глоток – жест веры. Возможно, надежда и вера – все, что у нас есть. Но это тоже немало.

Поднимаясь от реки вверх по пажитям на ночевку, медленно хватая и срывая траву, жуя, сокращая оставшееся расстояние глоток за глотком, шаг за шагом, они восходят на пологие холмы, что создали их.

Старшие помнят старые пути, теперь отрезанные, распаханные, опасные. В их детстве, когда они шли за своими мамками, эти пути были частью единой земли. Их земли. Понимают ли они? По-своему, наверное, да. Надеюсь, что нет. Боюсь, что это мы не понимаем.

Неожиданно сгустившиеся облака приглушают свет и смягчают краски, заставляя по-новому ощутить душистый запах травы и далеко разносящийся в воздухе птичий щебет. Слоны движутся, словно сотворенное из праха время. Вот Вавилониха, пятидесятисемилетний матриарх семьи Библейских городов, старейшая слониха в популяции. Хотел бы я знать, что она повидала на своем веку. Наверное, насмотрелась. А вот и остальные семьи: Цветы, Бури, Суахили, Горы во главе с Джомолунгмой, Турчанки и Бабочки.

Дэвид глушит мотор, чтобы шум не беспокоил прибывающих слонов, но они разворачиваются, тесно сбиваются вместе и выставляют перископы хоботов. Голоса, лишенные фона двигателя, их страшат. У туристов, которых можно не бояться, постоянно тарахтят автомобили. У браконьеров автомобилей нет. Дэвид, сообразив, в чем дело, поворачивает ключ в замке зажигания, и напряжение спадает.

Совсем близко от нас проходит детная слониха, вызывающе топая и поводя ушами. Она цепляется за ветки и, не скрывая раздражения, продирается сквозь них могучим телом. Мне не по себе, но Дэвид сразу понимает, что столь откровенная демонстрация силы – очевидный блеф. Слониха просто хочет нас напугать. Но что заставляет ее вести себя в присутствии человека так неестественно?

Здесь много молодняка из разных семей, они пытаются латать семейные бреши, оставленные страшными нападениями браконьеров. Одна семья лишилась пяти больших взрослых самок.

– Уцелевшие могут составить новую семью, – поясняет Дэвид, – их сплотит объявленная против них война. Видите Юту – вон ту крупную слониху? Кроме нее, в семье никого не осталось.

Браконьеры ради слоновой кости перебили всех: и Ацтека, и Инка, – никого не пощадили. Это случилось на самой окраине заповедника.