За гранью слов - читать онлайн книгу. Автор: Карл Сафина cтр.№ 127

Тем не менее если каждая будет рожать хотя бы раз в пять лет, то каждый год на свет должны появляться пять детенышей. Значит…

В прошлом году родился всего один. И в этом году тоже один, у самки Д-28. Его выбросило на берег, мертвого. Плохое физическое состояние.

Сначала мы забрали их детенышей, затем уничтожили их кормовую базу. В долговременном плане судьба косаток повторяет судьбу тех, кем они питаются. У северо-восточных бродяг, которые охотятся на млекопитающих, теперь больше еды, чем сорок лет назад, – и их видят чаще. Причина в восстановлении популяции тюленей, морских львов и китов после принятия законов, которые их защищают. Это закон США о защите морских млекопитающих 1972 года, международный запрет китобойного промысла, введенный в 1986 году, и резолюция ООН о запрете дрифтерного промысла рыбы от 1991 года – я сам активно участвовал в кампании за принятие этой резолюции. В 1960 году в Британской Колумбии поголовье обыкновенных тюленей уменьшилось до 10 % от нормы, а также исчезли многие колонии стеллеровой коровы, в основном потому, что рыбаки отстреливали всех, кто мог составить им «конкуренцию». Эта практика тоже осталась в прошлом.

Но для косаток северо-востока, питающихся рыбой, жизнь становилась все труднее. Закон не защищал лосося. Поэтому после нескольких десятилетий интенсивной добычи в здешних местах осталась лишь малая часть прежней популяции рыбы. Как следствие, на грани вымирания оказались и оседлые косатки, питающиеся лососем. Они долго жили ниже ватерлинии. Теперь они живут ниже границы бедности.

Листая каталог, можно увидеть, что во многих семьях оседлых косаток нет самок репродуктивного возраста. Например, семья, которую показывает Кен, состоит из одних самцов, за исключением матриарха, но она уже перешагнула порог менопаузы. Кен многозначительно смотрит на меня – семья обречена.

На самом деле подобные проблемы затронули такое количество семей, что осталось лишь одно жизнеспособное стадо оседлых косаток – стадо Д. Возможно, им помогает хорошее знание внутренних вод. У стада Л и стада К зона обитания больше, от центрального побережья Калифорнии до Британской Колумбии. Кен находит реестр рождений и смертей стада Л.

– Посмотрите на эти надгробные камни, – печально говорит он.

На снимках умершие косатки. Многие умерли молодыми. Некоторые очень молодыми.

Более 40 % детенышей не доживают до года. Но смертность высока среди животных любого возраста и пола. Когда смотришь на состав стад Л и К, возникает такое же ощущение, как за шахматной доской, когда до тебя начинает доходить неизбежность мата. Выхода нет. Если тенденция сохранится, через несколько десятков лет стада исчезнут.

Смертность среди косаток, похоже, связана с сокращением численности чавычи. Это неудивительно: рацион оседлых косаток на 60 % состоит из этой рыбы.

Раньше южная группа оседлых косаток появлялась здесь почти каждый месяц. Лето и осень всегда были сезонами повышенной активности – животные часто собирались в «суперстада», и их пиршества продолжались гораздо дольше.

– Здесь было действительно огромное количество рыбы, – вспоминает Кен. – Численность нерки и горбуши достигала полутора миллионов, а чавычи – нескольких сотен тысяч. Многие экземпляры чавычи весили по десять килограммов и больше, и косаткам хватало десяти рыбин в день. Все они держались вместе, и – я не шучу – это была настоящая вечеринка! Они подбрасывали лосося носом или перекидывали через спину. Все эти забавы происходили прямо перед моим окном.

Я сморю на воды пролива, а Кен молчит, погружаясь в воспоминания. Уже другим голосом он задумчиво продолжает:

– Это была гораздо, гораздо более устойчивая система. С мая по октябрь в проливах было достаточно рыбы, чтобы прокормить сотню косаток все лето. И рыбакам тоже хватало. Затем начался чрезмерный отлов рыбы и уничтожение рек плотинами, вырубкой леса, и поголовье главной рыбы региона значительно уменьшилось. И поголовье косаток тоже стало медленно уменьшаться.

Атмосфера изменилась. Теперь после более короткого объединения стада снова разделялись. Стадо Д могло направиться в район реки Фрейзер, стадо Л – вернуться ко входу в пролив, а стадо К – обогнуть другой остров.

Зимой, когда рыба рассредоточена по большей территории, поиск пищи требует от косаток больше времени. Косатки становятся, как говорит Кен, «более деловыми, более серьезными и меньше играют». Стада держатся отдельно друг от друга, а затем каждое распадается на семьи, которые придерживаются своего маршрута. Отдельные члены стада могут рассредоточиться, например, в зоне длиной двадцать километров и шириной пять – их голоса заполняют весь этот район. Они находятся в непрерывном движении. Борются за выживание.

Представьте себе всех оседлых косаток южной группы – всего восемьдесят одна особь в трех стадах, разбросанных на территории от центральной части канадского острова Ванкувер до залива Монтерей в Калифорнии. Восемьдесят одна косатка. А теперь представьте, что на пространстве от Бостона до границы Флориды – или между Чикаго и Хьюстоном, или между южной границей Монтаны и мексиканской границей в Хуаресе, или между Миланом и Мадридом – живет всего восемьдесят один человек. И вы поймете, что значит «угроза исчезновения».

С незапамятных времен и до вчерашнего дня в этом регионе два миллиона голов чавычи были всего лишь маленькой данью, которую косатки могли собрать, не прилагая особого труда, мелкой монеткой, которую можно незаметно прикарманить, той платой, которую мир платит в обмен за честь их присутствия. А если выражаться научным языком, то легкость поиска двух миллионов голов чавычи – причина того, что на свете мог появиться питающийся рыбой дельфин весом до семи тонн, а затем он «специализировался» до такой степени, что перестал обращать внимание на других лососевых, большинство других видов рыб и всех тюленей, которые попадались на его пути. Зайдем с другой стороны. У нас есть восемьдесят одна косатка. Даже если каждая съедает тридцать рыбин в день (вероятно, в три раза больше, чем им действительно нужно), то одна лишь система реки Колумбия, в которую каждый год возвращались от пяти до десяти взрослых особей чавычи, пока плотины, сплав леса и рыболовство не нанесли ей непоправимый ущерб, была способна прокормить пятьсот косаток. И это не считая калифорнийской речной системы Сакраменто и Сан-Хоакин, реки Фрейзер в Британской Колумбии, а также сотен других рек с нерестилищами, из которых ежегодно выходят несколько миллионов голов лосося, а затем возвращаются назад. У северо-западного побережья могли бы жить тысячи косаток.

Большой вред наносят ядовитые химические вещества. Положение на вершине пищевой цепочки означает, что вы получаете все плавающие в океане питательные вещества, собранные в пакеты живой плоти, которые чудесным образом приплывают к вам и обозначаются словом «лосось». Но не только. В наши дни ядовитые химические вещества также концентрируются по мере продвижения вверх по пищевой пирамиде, от планктона до мелкой рыбы, большой рыбы и затем кита. Этих веществ не существовало в середине XX века, когда родились самые старые из ныне живущих косаток. Их концентрация в организме южной группы косаток, питающихся рыбой, в пять раз больше, чем в организме тюленей, обитающих в этих же местах. У бродяг, которые охотятся на млекопитающих – они, в свою очередь, вбирают в себя все, что содержится в организме тюленей, – концентрация вредных веществ может быть в пятнадцать раз больше, чем у тюленей ^[98]. Когда млекопитающие усваивают жир для выработки молока, то в молоко попадают и токсины. Детеныши рождаются уже отравленными, а затем, с самого первого дня, получают отравленное материнское молоко. Это справедливо не только для косаток, но и для народов Арктики, которые охотятся на тюленей. Запрещенных химикатов, таких как ДДТ или ПХД, которые в 70-е годы были причиной врожденных дефектов у тюленей из залива Пьюджет-Саунд, становится меньше. Но их место занимают огнезащитные средства и другие новые химические вещества, которые изменяют половое поведение и имитируют эстроген. Эти вещества ослабляют иммунитет и могут повредить репродуктивную систему.