Я не ангел - читать онлайн книгу. Автор: Елена Колина cтр.№ 21

Бегу на работу. Обнимаю тебя, мой дорогой, любимый братик.

17 марта

Дорогой Давид!

Прежде всего, спасибо тебе. Но есть кое-что неприятное, что я хочу тебе сказать. Да, речь о деньгах.

Пожалуйста, не надо присылать мне деньги.

Я не сказала Глебу, что ты передал мне деньги, но я уверена, ему это не понравится. Он считает, что сам отвечает за нашу семью. Ему необходимо знать, что это он обеспечивает нас всех. Да, нам бывает очень трудно, но я стараюсь, чтобы Глеб этого не заметил и не расстроился. Глеб очень гордый человек, и я еще больше его люблю за это.

Есть и еще одна причина. Смотри: если я буду знать, что при любом упоминании денежных трудностей ты бросишься на помощь, то как я могу быть с тобой откровенной? Я стану сомневаться, могу ли я тебе о чем-то рассказать, не поймешь ли ты это как завуалированную просьбу. Стану раздумывать над каждым словом, скрывать трудности. Мои письма быстро превратятся в «мы живем хорошо, здоровье наше хорошее». Вместо разговора с близким человеком получится нечто формальное и ненужное. А ты мне очень нужен!

Ты мне очень нужен, ты мой брат, единственный человек, которого я не стесняюсь, с которым могу быть полностью откровенной. Пожалуйста, не порти все, мой дорогой Давид! Не отнимай себя у меня, давай ты будешь мне братом, а не американской материальной помощью. Взамен я обещаю: если, не дай бог, у нас случится что-то плохое, я сразу же спрошу прямо, можешь ли ты помочь. Договорились?

Ты спрашивал, каковы наши материальные обстоятельства. Теперь, после того, как мы с тобой договорились, я могу написать правду. Не бойся, она не страшная.

Конечно, перестройка ударила по нашей семье, как и по всем остальным. В той, прежней жизни у меня был папа-профессор, муж кандидат наук, мама-гинеколог. Сейчас, как ты понимаешь, все не так. Папина профессорская зарплата давно превратилась в фикцию. К тому же папа все равно больше не сможет работать.

Мама работает в той же женской консультации, что и раньше, но если раньше к ней текли пациентки бесконечным потоком и несли «дефицит» (она говорит «я была кум королю, а что теперь…»), теперь дефицита нет, а зарплата у нее маленькая, ее хватает… ну, скажем, на то, чтобы мама купила себе новое платье.

Нас всех содержит Глеб. Он большой, просто огромный молодец! Хотя у него не всегда все бывает удачно. Но мы ни в чем не нуждаемся. Неделю назад он вдруг, без всякого повода, купил мне духи, правда, это совершенно выбило нас из бюджета.

Мама считает, что я неправильно живу: трачу столько времени на детские занятия, Маришину музыку и Димочкины шахматы. Говорит, что я живу как на войне: отвожу Димочку на шахматы, забираю с музыки Маришу, отвожу домой, бегу за Димочкой, что в такое трудное время я только и делаю, что бегаю и обучаю, бегаю и обучаю… Каждый раз, когда иду по Аничкову мосту, я думаю, какое счастье, что мы по-прежнему живем на Фонтанке, в двух шагах от Дворца пионеров (теперь он называется Аничков дворец), и там есть и музыка, и шахматы. Может быть, ты думал, что я скажу, какое счастье жить в этой красоте, но смирись с тем, что твоя сестра – курица, возвышенности во мне ноль, для меня главное – дети. Дети не выбирали время, в котором родиться. Я родила их и все сделаю, чтобы Мариша получила то же воспитание, которое было у меня (я ведь, знаешь, прилично играю), и Димочка делает успехи. Глеб со мной согласен. Он прекрасный отец.

Можно я немного пожалуюсь на маму? Мама недолюбливает Глеба. Началось это, когда он бросил преподавание в институте и начал гонять машины из Германии, и однажды у него в Польше украли машину. Папе пришлось выплатить стоимость машины. Это было давно, но мама все никак не забудет, все время его цепляет с невинным видом. Сегодня встречает меня словами: «Глеб на меня обиделся за то, что я сказала “козел польский”. А я не ему сказала, а одному польскому козлу в телевизоре». Мама иногда ведет себя как ребенок.

Замечательно, что вы с Катей едете на уик-энд в Бостон. Правильно Катя взяла инициативу на себя. Твоего предложения провести вместе больше, чем два часа, можно было и не дождаться. Катя, должно быть, счастлива иметь рядом такого человека, как ты. Вот посмотришь, как тебе будет хорошо провести с ней весь день и всю ночь. Вы с ней уже много раз были вместе, но в Бостоне вы будете как семейная пара. И не говори мне, что тебе не надо, что ты лучше поработаешь! Тебе очень надо, чтобы у тебя была не просто подруга, а близкий человек.

Напиши мне потом все о поездке подробно, как я люблю.

Обнимаю тебя.

P.S. Чуть не забыла. Угадай, кого я встретила?! Беату! Помнишь мою детскую подружку, польку? Впрочем, что за дурацкий вопрос, конечно помнишь. Ведь из-за этой истории (во всем виновата, конечно, мама) мы с тобой расстались на годы, а с папой вы так и остались чужими людьми.

Беата стояла у прилавка в антикварном салоне на Невском (мы называем его «три ступеньки вверх») и примеряла мамин «бант Севинье». Это корсажная брошка-стрекоза: если нажать на тайную пружинку, стрекоза машет крыльями и бриллианты играют. Брошка, представь, из придворной мастерской и даже, по семейной легенде, была внесена в реестр «Национальное достояние». Брошку я пару недель назад по маминой просьбе сдала в магазин и зашла проверить, продана ли она.

Рядом с Беатой стоял мужчина (как оказалось, это был шведский консул), держал в руках деньги. Он повторял: «Мадам, я отложил брошку и ушел за деньгами, здесь можно платить только наличными, я коллекционирую работы царской придворной мастерской, я первый покупатель, ведите себя цивилизованно». А Беата твердила: «Это русская брошка, она должна остаться в России» – и вдруг зажмурилась и с такой силой сказала: «Я так ее хочу!», что бедный консул растерялся и ушел. Беата улыбнулась ему вслед: «Русские победили шведов!» Увидела меня и холодно кивнула. Я растерялась от такого холодного приема, а она закричала: «Шутка!» и бросилась обниматься.

Какая она теперь? Внешне совсем другая, из полноватой кудрявой девчонки превратилась в изысканную модель с обложки журнала, и щербинка между зубами исчезла. А внутренне она совершенно такая же, как была, – искренняя, добрая и сразу своя.

Я не ожидала, что она захочет встретиться с мамой, все же мама так сильно ее оскорбила. Но она засмеялась и сказала: «Да ладно, я же умею считать деньги». Попросила меня забрать «бант Севинье» из салона, чтобы купить у мамы дешевле, из цены вычесть комиссию.

В целом это, конечно, говорит об ее легком характере: я бы не пережила, если бы меня выгнали из дома, да еще в такой ужасной форме. Я же помню, как мама стояла над бедной Беатой, уставившись на нее сузившимися от бешенства глазами, и как скомандовала железным голосом: «Так, собрала вещи и ушла». Пусть бы «тебе стоит уйти», но она так торопилась ее обидеть, что выбрала самый оскорбительный вариант – «собрала и ушла». У меня мальчик в сочинении написал: «После того как собаку избили палками, у нее остался неприятный осадок». У меня на месте Беаты остался бы «неприятный осадок».

Ей было искренне интересно все про меня. Но у меня все просто, можно рассказать за минуту: Глеб, дети.