Стая воронов - читать онлайн книгу. Автор: Скотт Оден cтр.№ 24

Этайн нахмурилась. Она открыла было рот, но Гримнир перебил ее:

– А Полудан при нем?

Юный сакс недоуменно пожал плечами.

Гримнир крепче взял его за горло.

– Я спросил, при нем ли Полудан, жидкокровый ты слизняк!

Лицо юноши побагровело.

– Н-никогда… о нем… не слышал…

Этайн повисла на руке Гримнира.

– Возможно, король Свен и король Олаф заключили мир. Они оба праведные христиане, и ни один из них не простит Полудану предательства. Может, сами даны и объявили его преступником.

Гримнир заворчал и отпустил сакса.

– Похоже на правду, – нехотя признал он.

Юноша разглядывал их, потирая шею. В прищуренных глазах плескалось подозрение.

– Кому вы голову дурите? Король Олаф? Его много лет как убили. Ма всегда говорила, что это дьявол ему удружил.

Этайн и Гримнир переглянулись. Девушка посмотрела на сакса, как на умалишенного.

– Олаф, сын Триггва, жив.

– Да хватит! – ответил юноша. – Язычники убили его при Свольдере, ма говорила, я в этот же год родился. В Великий год.

– Но этого… Этого н-не может быть, – пробормотала Этайн, запинаясь. – Великий год… сейчас… Этот год Великий.

Ее лицо стало белее снега, словно она вскрыла себе ножом артерию. Она считала, что эта весна – весна того года, который аббат Эйншем звал Великим: anno Domini 1000, конец времен, когда ждали пришествия Христа. Она перекрестилась дрожащей рукой.

– Иисус, Мария и Иосиф!

– Что? – спросил Гримнир.

Но Этайн его не слышала. Она взволнованно шагала взад и вперед.

– А ведь похоже на правду. Невозможную, неверную – но все-таки. Это запустение, и вот почему я не понимаю, о чем он… Господи, помоги мне! – она сжала руки у груди, не решаясь задать еще один вопрос. Страшась ответа, который докажет, что она проклята или безумна. – И какой… какой же год идет сейчас?

Юный сакс чуть не засмеялся – но взгляд Гримнира стер улыбку с его лица.

– Какой год?

– Священники говорят, сейчас тысяча четырнадцатый год от рождества Господа нашего Христа, – ответил сакс, тоже крестясь.

Этайн думала, что Гримнир придет в ярость. Что он разразится тирадой грязных ругательств и угроз, снова возьмется за меч. Он опять упустил возможность отомстить – Этайн была уверена, что мальчишка-сакс своими словами обрек себя на смерть. Но скрелинг просто отпустил его. Юноша сполз на пол, потирая саднящее горло. Гримнир отвернулся от него.

Этайн опустилась на колени. Ее мутило.

– Пятнадцать лет? Меньше, чем за день? Как такое возможно? Как?..

Гримнир шикнул на нее и тихо забормотал что-то на своем наречии, резком и гортанном – но вскоре вновь перешел на язык данов:

– …вот что Гифр имел в виду, ублюдок чумной. Никогда ничего прямо сказать не мог. Время в ветвях Иггдрасиля перестает что-то значить. Время! День, неделя, месяц? И что? Меж мирами время ничего не значит.

– Можно вернуться на Хульный холм, – сказала Этайн. – Вернуться и вновь пройти через арку… Ты же помнишь, какие миры гном использовал, когда открывал его, правда? Мы можем вернуться в Данию.

Гримнир рассмеялся.

– О да! И что станем делать, когда окажется, что мы промахнулись лет на сто? Nár! Я приму этот дар и поблагодарю за него Одноглазого. Но если эта погань Полудан все эти пятнадцать лет таскается по Уэссексу, я присягну твоему Распятому Богу.

Он подошел к двери и посмотрел на осаду. Его глаза сияли так же ярко, как и костры внизу.

Этайн подумала о Ньяле – раненом, брошенном. Выжил ли он? Отправился ли за ней? Искал ли ее по всему свету год за годом и, наконец, смирился с ее смертью? Сердце Этайн обливалось кровью при мысли о ее датском друге, так похожего на мужа и защитника, о котором она всегда мечтала, но никогда не знала во взрослой жизни. По щекам потекли слезы, она склонила голову и начала молитву:

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое…

Забытый на мгновение саксонский мальчишка осторожно растер шею, ощупал синяки, оставленные чудовищем с черными когтями. Не сводя с парочки полных холодной ненависти глаз, он начал тихо пятиться назад. Он отходил по своим же следам, ступая почти бесшумно. Он родился на этой земле, был здесь как рыба в воде. Как лесная змея. И он-то точно знал, как отомстить этой датской подстилке и ее бесу. Юноша улыбнулся и растворился во мгле.

Под ногами сакса еле слышно хрустнула гнилая черепица. Гримнир резко повернулся, хрипло выругался. Но прежде чем он успел остановить мальчишку, ночное небо сотряс вопль.

– Лазутчики! – во всю глотку закричал сакс. – Лазутчики! В развалинах даны!

Его рев было слышно даже несмотря на шум осады. Он долетел до лагеря осаждавших Брод Нунны, разбитого у подножия холма, далеко от поля боя. Там отдыхали сейчас от штурма раненые воины. Услышав предупреждение сакса, они закричали сами; весть подхватили и остальные: торговцы провизией и шлюхи, кузнецы и стрел мастера, – сотни голосов повторяли одно и то же.

– В развалинах даны!

Гримнир, не отрывавший от города взгляд, заметил, что солдаты оборачиваются. Он видел, как их капитан, крепкий ублюдок с темно-рыжей бородой, повернулся в седле и дал знак лейтенанту – костлявому человеку в зеленом плаще поверх богатого валлийского доспеха. Тот кивнул и галопом поскакал к кучке оставленных в резерве сопляков – они тоже хотели урвать свой кусок славы. Саксы потолкались, похватали факелы и, пешие и конные, отправились вслед за лейтенантом вверх по холму.

Гримнир набрал полный рот слюны и сплюнул. Он подергал туда-сюда клинок в ножнах, потер основание шеи.

– Вставай с колен, подкидыш, – рыкнул он. – Пора делать ноги – и быстро!

Этайн не шелохнулась. Она не сдвинулась с места ни после крика сакса, ни после приказа Гримнира; не обратила внимания на звон оружия и возгласы карабкавшихся по холму людей. Она стояла на коленях в неровном оранжевом свете костров – склонив голову, закрыв глаза, – и продолжала тихо бормотать молитвы.

– Будет жарко, но если уберемся сейчас, то успеем перейти реку, прежде чем этот сброд до нас доберется, – Гримнир быстрым шагом прошел мимо, схватив ее на ходу за капюшон.

Этайн стряхнула его руку. Она не посмотрела на него, не встала, не дала себя увести, она продолжала молиться, стоя на коленях.

Гримнир остановился и бросил на нее злой взгляд.

– Некогда в игры играть, тупица! – на этот раз он вцепился ей в загривок. – Я сказал, пошли!