Вперед, русичи! - читать онлайн книгу. Автор: Александр Некрасов cтр.№ 70

– Так вы и романы Жюля Верна читали? – удивился Белокрылов. – Похвально, очень похвально. Ничто так не красит юношу, как жажда познания. Вы мне не позволите поближе ознакомиться с украшениями вашего платья? Очень уж необычны они на первый взгляд. – И он, продолжая идти, внимательно посмотрел на Павла.

Тот поначалу даже не понял, о чем идет речь. Сообразив, что географа заинтересовали металлические побрякушки его костюма, он с улыбкой снял с себя куртку и протянул попутчику. Тот радостно схватил ее и сразу что-то стал бубнить про себя, рассматривая пуговицы и нашивки. Окружающий мир перестал для него существовать. А Павел с удовольствием подставил обнаженный торс под жаркие лучи яркого полуденного солнца. Позагорать было не грех, тем более, как он слышал раньше, сибирский загар самый стойкий. Некоторое время они шли молча.

– Огромное вам спасибо, – сказал Белокрылов, накидывая ему куртку на плечи. – А с солнцем здешним не шутите. Не ровен час, обгорите, очень болезненное и неприятное состояние. А насчет украшений ваших у меня возникло несколько вопросов. Не возражаете?

Павлу ничего не оставалось, как согласно кивнуть.

– Насчет практической их полезности у меня есть ряд сомнений. Но это, как говорится, дело вкуса. Но вот сама работа вызывает удивление. Сделано порой непрочно, но очень уж тонко, с вязью, с какими-то знаками, – он говорил, как бы рассуждая сам с собой, – и на кустарные изделия мало похожи. А о производстве таковом я и не слыхивал. Да и металл на некоторых изделиях довольно странен. Не будете ли вы столь любезны, чтобы просветить меня относительно этих неясностей. – Он с ожиданием посмотрел на Павла.

– Я бы объяснил, – не зная, как вывернуться из этого положения, но не собираясь рассказывать правду, замялся тот, – только сам ничего толком не знаю. Костюм этот брат мне из Москвы привез, а кто изготавливал, я не знаю.

– Из Москвы, говорите? Странно, странно, – задумчиво проговорил Белокрылов, идя рядом.

А Павел подошел поближе к телеге и украдкой получше прикрыл магнитофон, который попутчик, к счастью, еще не заметил. Иначе новых вопросов, на которые не дашь вразумительного ответа, было бы не избежать.

– Поистине, это край чудес, – вдруг проговорил Владимир Никандрович, – и этот ваш костюм, без сомнения, еще одна чудесная находка.

Павел усмехнулся, представив, с каким бы удовольствием географ снял с него штаны и куртку и присоединил бы их к своим гербариям.

– Не улыбайтесь, не улыбайтесь. – Белокрылов, видимо, заметил усмешку на его лице. – Чем больше я путешествую по Сибири, тем больше неожиданностей. Причем многие из них действительно граничат с чудом. Некоторые находки – это просто переворот в науке. И если по вашим украшениям я не специалист, ничего определенного утверждать не могу, то вот это, – он похлопал по сумке, лежавшей на телеге, – настоящая сенсация. И если бы не видел своими глазами, никогда бы не поверил. Боюсь, и коллег в Петербурге будет трудно убедить, несмотря на все доказательства.

– А что вы такое нашли? – не удержавшись, поинтересовался Павел.

Белокрылов сначала лишь махнул рукой, а потом, вдруг повернувшись к пареньку, громко и возбужденно заметил:

– Вам я покажу, вы человек образованный, другие лишь смеются.

Заметно было, что ему очень хотелось поделиться с кем-то своим открытием, но, видимо, человека, желающего его выслушать, не находилось.

И Павел-то был для ученого не лучшим собеседником. Вряд ли он смог бы оценить все величие находок, но Белокрылов не мог больше все держать в себе. До коллег в Петербурге было еще очень далеко, и он решительно раскрыл свою сумку.

– Вы только поглядите, это же невероятно! Я только вчера добрался до города, чтобы успеть к каравану, не сумел детально осмотреть окрестности. Придется вернуться. Обязательно. Вы только поглядите! – достал он из сумки какую-то склянку, в которой плавали в растворе несколько листочков растений, и победно поглядел на Павла. – Это вам даже не гербарий. Все они, – он показал на банку, – почти свежесорванные. Мне бы их такими и на общество представить. Пусть тогда поспорят. – Вообразите себе, – возбужденно продолжал Белокрылов, бережно поставив банку на место и неуклюже размахивая руками. – Все это я нашел недалеко от города, в одном месте, недалеко от потухшего костра. Но ведь кто-то же их сорвал? Причем сорвал не позднее, чем за сутки до того, как я их нашел. Значит, где-то поблизости есть места с абсолютно другим микроклиматом. Ведь растения-то тропические!

Тут только до Павла дошло, что в склянке плавали выброшенные им веточки и листочки, от которых он сам избавился. А Владимир Никандрович продолжал рассказывать, то почти крича, то переходя на громкий шепот.

– И это еще не все, молодой человек. Одними растениями дело не обошлось. Вчера в дом, где я остановился, вечером вернулся хозяин. С собой он принес шкуру, купленную у какого-то охотника. И представьте себе, это была шкура ягуара! Откуда она здесь могла взяться? – Вдруг лицо его помрачнело. – Невежество. Дикость. Как я уговаривал пожертвовать этой шкурой для науки! Это же такое доказательство! Куда там, он лишь посмеивался. Даже охотника, у которого он купил эту диковину, назвать отказался. И вы знаете, – зашептал Белокрылов, – шкуру-то он с собой взял, явно торговать собрался. Но я уж все силы приложу, чтобы заполучить этот образец. Иного мне наука не простит, – торжественно закончил он.

– Хозяина-то не Ефимом звали? – догадавшись, в чем дело, поинтересовался Павел.

– Ефимом, – настороженно глядя на паренька, ответил тот.

– А почему вы решили, что он шкуру у охотника купил?

– Да сам он о том рассказал. Только вот указать отказался. Но ничего, – опять загорячился Белокрылов, – мы с ним еще поговорим! Без шкуры я не вернусь. Не для себя – для науки стараюсь.

Павел представил себе, какой переполох, какую сенсацию в ученом мире могут вызвать эти находки, если Владимиру Никандровичу удастся раздобыть шкуру. В его воображении вдруг представилась картина, как гордо стоящий на трибуне Белокрылов выкладывает перед опешившими коллегами раздобытые им доказательства существования в Сибири таинственного тропического заповедника, а в довершение всего вытаскивает из своей большой сумки его штаны, побрякивающие металлическими цепочками…

Представив себе все это, он не выдержал и расхохотался. Опешив от такой реакции на свою речь, Белокрылов замер, и лицо его начало постепенно багроветь. А Павел, сам не желая того, уже не мог остановиться и хохотал все громче и громче.

Белокрылов, оскорбленный до глубины души и весь пунцовый от негодования, коротко бросил в его сторону: «Невежество!», буквально сорвался с места и, подхватив с телеги свою поклажу, гордо отошел. Эти его действия вызвали у Павла новый приступ безудержного смеха.

Примирение было невозможно. Павел понимал, что географ вряд ли теперь еще раз подойдет к нему. А сам он хотя и желал бы извиниться за смех, но не хотел объяснять его причины. Даже если бы Белокрылов выслушал всю его историю, он вряд ли бы в нее поверил. Во-первых, слишком невероятной она казалась, а во-вторых, он бы и не захотел в нее верить, так как она сводила на нет его «научное открытие», которое не вызывало у него сомнений и тешило самолюбие.