Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы - читать онлайн книгу. Автор: Джеффри Миллер cтр.№ 2

Удивительно, что, насколько мы можем судить по археологическим данным, это происходило на фоне крайне медленного культурного развития. Практически весь документированный археологами технический и культурный прогресс человечества – от появления первых костяных орудий, музыкальных инструментов и наскальных рисунков до дифференциального исчисления, компьютеров и космических кораблей – уложился в последние 50 тысяч лет, то есть происходил уже после того, как мозг у наших предков перестал расти, достигнув современных размеров две-три сотни тысячелетий назад.

Не означает ли это, что прогрессивное развитие мозга гоминид стимулировалось не техническими задачами, не нуждами выживания, а чем-то другим? Например, нуждами размножения – половым отбором, для которого как раз характерен причудливый и непредсказуемый выбор направлений, так что у кого-то в итоге вырастает огромный цветистый хвост, а у кого-то – почему бы и нет? – искрометный разум.

“Разум оказывается в странном положении – и селекционера, и объекта отбора одновременно, – пишет Миллер. – Если человеческий разум катализировал свою собственную эволюцию посредством выбора партнеров, получается, что он как бы сам себя создал. Однако цикличными выглядят большинство процессов с положительной обратной связью, и половой отбор как один из таких процессов, возможно, лучше всего объясняет существование уникальных, сложнейших адаптаций типа человеческого разума”.

Как справедливо замечает Миллер, любая гипотеза о происхождении человеческого мозга и разума неизбежно сталкивается с тремя “проклятыми” вопросами:

1) Если изощренный разум вроде человеческого полезен для выживания, почему тогда он не развился у множества других видов – подобно крыльям для активного машущего полета, независимо появившимся как минимум четырежды: у насекомых, птерозавров, птиц, летучих мышей?

2) Почему культурное и техническое развитие всерьез началось лишь после того, как мозг перестал расти? Зачем ^[3] тогда он рос?

3) Непонятно, какую пользу для выживания могли бы приносить многие уникальные способности нашего разума, такие как юмор, сочинительство, образное мышление, искусство и витиеватый язык, содержащий намного больше слов, чем это необходимо для выражения самой сложной мысли.

Достоинство гипотезы Миллера состоит в том, что она справляется со всеми тремя проблемами. Как именно она это делает и насколько успешно – судить читателю. Ради этого и стоит прочесть книгу до конца. Недостатки гипотезы тоже становятся очевидными по мере чтения книги: прежде всего это умозрительность многих положений, опирающихся в большей степени на логику, чем на факты, и трудность эмпирической проверки.

За годы, прошедшие после выхода в свет “Соблазняющего разума”, идеи Миллера не были решительно опровергнуты, но и не получили принципиально новых подтверждений. Миллер надеялся, что по завершении проекта “Геном человека” (работа над которым в 2000 году была в самом разгаре) появятся новые методы анализа геномных последовательностей, которые позволят находить в геномах следы действия полового отбора, – и тогда станет понятно, где он был прав, а где ошибался.

Эти надежды, к сожалению, не оправдались. Статистические методы поиска следов отбора в геномах действительно были разработаны и даже успели пройти собственную замысловатую эволюцию. Сегодня с помощью этих методов биологи успешно находят в геномах участки, где в более или менее далеком прошлом (для событий разной давности нужны разные подходы!) происходили полезные мутации, поддержанные положительным отбором, а также консервативные области, где мутации, как правило, оказывались вредными и исправно выбраковывались отрицательным отбором.

Итак, мы научились находить в геномах следы положительного и отрицательного отборов. Но никто так и не придумал надежного метода, который позволил бы понять, глядя на нуклеотидные последовательности, чем был обусловлен этот положительный или отрицательный отбор: нуждами выживания или придирчивым выбором половых партнеров. Особенно трудной эта задача становится в том случае, если выбор был взаимным (не только самки выбирали самцов, но и самцы самок), и в результате признаки, по которым он осуществлялся, развились у обоих полов примерно в равной степени (а с когнитивными способностями у людей ситуация именно такая). Например, найдено довольно много генов, влияющих на развитие и работу мозга, мутации в которых подвергались положительному отбору у наших предков. Но было ли это связано с тем, что люди с такими мутациями добывали больше пропитания, ловче обманывали хищников и конкурентов или успешнее привлекали и выбирали половых партнеров (то есть был ли этот положительный отбор половым или “обычным” естественным), – об этом геномные последовательности рассказывать не спешат.

Еще одна возможная причина медленного прогресса в развитии и проверке идей Миллера, как, впрочем, и других гипотез эволюционной психологии, связана с новыми веяниями в общественной морали и идеологии, которые уже ощущались в 2000-м (Миллер пару раз намекает на них в своей книге), а в последние годы стали особенно быстро набирать силу. Если во времена Дарвина развитию теории полового отбора с ее центральной идеей об активном женском выборе, возможно, препятствовала патриархальная викторианская мораль, а эволюционной психологии активнее всего противостояла религия, то в наши дни ситуация совсем другая. С женским выбором у нас сейчас все просто отлично, и теория полового отбора успешно развивается – по крайней мере, до тех пор, пока речь не идет о людях. Эволюционная психология, однако, натолкнулась на новое препятствие, природа которого скорее идеологическая, чем религиозная. Идеям о всеобщем равенстве, социальной справедливости и недопустимости оскорбления чьих-либо чувств – идеям модным, прогрессивным, чрезвычайно полезным и быстро набирающим сокрушительную мощь – все труднее уживаться с выводами биологов о влиянии генов, гормонов, нейронов и прочих приземленных биологических факторов на человеческое поведение, психику и интеллект. Открыто говорить об эволюционной психологии и генетике поведения человека, искать эволюционные объяснения уникальным свойствам людей, их индивидуальным (или, упаси боже, межгрупповым) различиям становится сегодня делом неблагодарным и даже рискованным. Одно неверное слово, и вас могут объявить “биологизатором”, сексистом или кем похуже, уволить из университета и предать общественному порицанию. В своей книге Миллер выражает убеждение, что наука должна быть свободной от идеологической предвзятости. С ним трудно не согласиться, но пока этот идеал, к сожалению, недостижим. Между прочим, сам Миллер в 2013 году серьезно пострадал из-за неполиткорректного высказывания (эту историю заинтересованный читатель легко найдет в интернете), после чего поток его публикаций по эволюционной психологии заметно оскудел.