Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы - читать онлайн книгу. Автор: Джеффри Миллер cтр.№ 114

При кооперативной коммуникации реципиент может относиться к получаемой информации умеренно недоверчиво. В случае же ухаживаний он подходит очень критически и к самим сигналам, и к тому, кто их производит. Когда мы слушаем, мы автоматически оцениваем, имеет ли сказанное какой-либо смысл, вписывается ли оно в систему наших знаний и убеждений, насколько оно ново, интересно и побуждает ли делать занимательные заключения. Но на основании этих же оценок мы составляем мнение об интеллекте говорящего, о его креативности, знаниях, статусе и характере. Мы оцениваем информационную составляющую высказываний не только ради вынесения мировоззренческих заключений, но и для формирования представления о говорящем.

Вот почему даже грамматически безупречные, идеально произнесенные предложения могут провалить разговор в самом его зачатке. Взгляните на старинный английский детский стишок:

С точки зрения лингвистической нормы высказывание Томми вполне удачно. И тест на знание грамматики оно тоже не провалит. Но как социальный акт ухаживания оно точно не впечатлит Бэсси. Замечание Томми слишком очевидно. Оно правдиво, но неуместно. Его слова не заставляют задуматься, не вызывают желания ответить. Бэсси может заподозрить у Томми нервозность, низкий интеллект или социальную леность.

В реальной общественной жизни такие провалы, как у Томми Снукса, случаются относительно редко. Но не потому, что все отлично владеют словом, а потому, что те, кто не владеет, приучаются побольше молчать. Люди склонны заводить таких друзей и половых партнеров, чьи разговорные навыки примерно соответствуют их собственным. Иными словами, социальные связи определяются вербальной совместимостью. Бо́льшая часть разговоров происходит между половыми партнерами или давними друзьями. Они уже выбрали друг друга потому, что первые их беседы были интересны обоим участникам, вызвали взаимное притяжение и уважение. Обычный разговор старых друзей или влюбленных по-прежнему включает довольно много элементов вербальных демонстраций: это позволяет поддерживать взаимное уважение. Однако в нем вряд ли удастся найти настолько же яркие и экспрессивные словесные конструкции, как в первых нескольких беседах. Вот почему роль вербальных демонстраций в повседневной коммуникации незначительна. Из-за этого затраты на эффективные демонстрации и риски их провала кажутся небольшими. Но это иллюзия: стоит вам встретить кого-нибудь нового – и затраты с рисками предстанут во всей полноте.

Многие лингвисты по-прежнему зациклены на изучении принципов синтаксиса: они просят носителей того или иного языка сказать, какие предложения из набора соответствуют грамматическим нормам, а какие нет. Решения участников опроса называются “суждения о грамматичности”. С позиций эволюционной перспективы кажется странным, что лингвистика фокусируется на таком узком круге суждений о норме. В реальном общении люди часто говорят с грамматическими ошибками, но обычно никто не обращает на это внимания. Людям гораздо интереснее нормативные суждения другого рода: насколько правдив, тактичен, умен и отзывчив их собеседник, уместно и интересно ли сказанное. Традиционная лингвистика вынесла подобные вопросы в частную дисциплину под названием социолингвистика, которая изучает, как люди используют и оценивают язык в реальных социальных взаимодействиях. Социолингвистика – это ценнейшая платформа для эволюционного анализа: здесь проявляются все факторы давления социального и полового отбора, влиявшие на формирование языка. Но современная социолингвистика – это узкая область социальных наук, которой существенно не хватает финансирования; к тому же ее представители крайне скептически настроены по отношению к эволюционной психологии.

Мы в затруднительном положении: специалисты, изучающие теорию синтаксиса и суждения о грамматичности, составляют бо́льшую часть спикеров на конференциях по эволюции языка, в то время как социолингвисты, изучающие более важные с точки зрения эволюции социальные суждения, не желают иметь дела со специалистами по эволюционной психологии. Суждения о грамматичности, безусловно, очень важны для понимания принципов синтаксиса, однако общественные суждения об интеллекте, о личности и привлекательности говорящих – намного более значимые факторы давления отбора. (Конечно, суждения об интеллекте говорящего могут частично опираться на оценку грамматической правильности его речи наряду с содержанием высказываний, голосом, социальным тактом, уверенностью в собственных словах и т. д.) Нам нужна эволюционная социолингвистика, которая наконец сможет проверить эволюционные теории о социальных и репродуктивных преимуществах языка и сопоставить их с данными о социальных и репродуктивных функциях языка в различных культурах. С точки зрения традиционной лингвистики синтаксис, морфология и семантика составляют ядро человеческого языка, но с точки зрения дарвинизма это лишь невероятно сложные детали сигнальной адаптации, сосредоточенной на социальных функциях и социальном содержании.

Словесные ухаживания позволяют в краткие сроки рассказать многое о собственной жизни. Беседуя, люди за час могут узнать друг о друге больше, чем бессловесные животные узнаю́т за месяц. Всего через несколько минут после встречи девушка и парень уже будут знать, как друг друга зовут, кто откуда родом и кто чем занимается. После первых часов оживленной беседы они, как правило, уже располагают основной информацией о семье собеседника, текущих и предыдущих сексуальных связях, детях, друзьях, коллегах по работе, приключениях, туристических поездках, убеждениях, хобби, интересах, амбициях и планах. После нескольких месяцев отношений влюбленные обычно знают, как проходила жизнь партнера с раннего детства. В отличие от нас, шимпанзе никогда напрямую не сможет получить информацию о предыдущем опыте другой особи или ее планах на будущее. В их силах только сделать несколько общих предположений о характере особи исходя из ее социального поведения, так что при выборе полового партнера они могут руководствоваться фактически лишь собственными наблюдениями. Нам же язык позволяет познавать потенциальных партнеров гораздо более эффективно и интерактивно, чем это доступно любому другому виду.

Могут ли автобиографические истории выступать достоверными индикаторами чего бы то ни было? У кого не возникало искушения рассказать соседу по самолету выдуманную от начала до конца историю своей жизни, сообщив вымышленные имя, место рождения и род деятельности? Однако, как знает любой работающий под прикрытием полицейский, фиктивные автобиографии можно распознать по логическим ошибкам и противоречиям, по нехватке фоновых знаний и по реакции неожиданно появившихся знакомых из “реальной” жизни. Жизненные истории, которые мы рассказываем за дни или недели ухаживаний, как правило, весьма близки к правде: лгать нам мешают логические соображения, личный опыт и давление общества.

Конечно, мы представляем свои биографии в наиболее выгодном свете. Мы скорее расскажем о своих успехах, чем о неудачах; об успешных родственниках, чем об опустившихся транжирах; о впечатляющих путешествиях, нежели депрессивных периодах одиночества; о социально приемлемых взглядах, чем о тайных предрассудках. В наших рассказах мы предстаем героями великого приключения – нашей собственной жизни, – а не Розенкранцами и Гильденстернами, прилагающимися к жизни какого-нибудь Гамлета. Тем не менее, поскольку свои биографии люди обычно приукрашивают примерно в равной степени, они остаются достаточно надежным критерием выбора половых партнеров. По крайней мере поначалу рассказы о нашей жизни будут сравнивать не с правдой, а с такими же приукрашенными историями наших конкурентов. Вы можете сочинять про свой неприлично дорогой отдых на Бермудах, а ваш соперник в это время будет рассказывать, как он пилотировал шаттл. Даже если вы оба утаите, что вам часто не хватает денег, что вы не уверены в себе, потенциальный половой партнер может решить, что полеты со скоростью 27 тысяч километров в час на стоящем миллиарды долларов космическом корабле – лучший показатель приспособленности, чем отпуск, проведенный в неумеренных возлияниях.