Горшок золота - читать онлайн книгу. Автор: Джеймз Стивенз cтр.№ 14

Дети знали всех птиц по звукам и всегда, приближаясь, говорили с птицами их же словами. Поначалу – недолго – правильное слово правильной птице давалось им трудно, и иногда произносили «пык», когда приветствие на самом деле – «дрыг». Птицы всегда на такое обижались и сердито отчитывали детей, но, чуть поднаторев, те совсем перестали ошибаться. Водилась там одна птица – крупный черный парняга, обожавший, когда с ним беседуют. Усаживался на землю рядом с детьми и талдычил «кар», пока детям было не лень повторять за ним. Часто он тратил на болтовню целое утро, тогда как другие птицы никогда не задерживались дольше чем на несколько минут кряду. Вечно заняты они бывали по утрам, хотя к вечеру досуга у них выпадало побольше и они оставались и болтали с детьми, сколько тем хотелось. Получалось неловко: по вечерам все птицы желали разговаривать одновременно, а потому малыши вечно терялись, кому же отвечать. Некоторое время Шемас Бег выкручивался, научившись высвистывать птичьи ноты, однако все равно говорили они так быстро, что никак Шемасу не угнаться за ними. Девочка умела свистеть всего одну ноту – тихое простое «у-у», над которым птицы смеялись, и после нескольких попыток Бригид отказалась свистеть совсем.

Пока сидели они на поляне, в кусты пришли поиграть два кролика. Они бегали по кругу, и все их движения были очень быстры и изворотливы. Иногда они скакали друг через друга по шесть, а то и по семь раз подряд, а время от времени усаживались торчком на задние лапы и умывались передними. Или же срывали травинки и ели с великой вдумчивостью, все время делая вид, будто это причудливый пир из капустных листьев и салата-латука.

Дети играли с кроликами, и тут через папоротники-орляки прискакал к ним древний козел-крепыш. Был он детям старинным приятелем, любил полеживать рядом, чтобы чесали ему лоб остренькой палочкой. Козлиный лоб тверд, как камень, и шерсть на нем водилась такая же редкая, как трава на стенке – или же, вернее, как мох: скорее дерн, нежели куст. Рога у козла были долгие и очень острые – и до блеска отполированные. В тот день на козлиной шее красовалось два венка – один из лютиков, второй из маргариток, и дети задумались вслух, кто же сплел их так прилежно. Задали вопрос козлу, но тот лишь смотрел на них и ни слова не проронил. Детям нравилось разглядывать козлиные глаза – большие, чуднейшего светло-серого цвета. Был у тех глаз странный немигающий взгляд, иногда – взгляд диковинного глубокого ума, а по временам появлялось там выражение отеческое, благожелательное; бывало и так – особенно когда косился зверь в сторону, – что в глазах этих появлялся взгляд озорной, светлый-да-воздушный, дерзкий, насмешливый, манящий и устрашающий; но, так или иначе, смотрелся козел всегда отважным и невозмутимым. Когда лоб козлу начесали столько, сколько ему хотелось, встал зверь между детьми и легко затрусил прочь по лесу. Дети побежали за ним, каждый схватился за козлиный рог, и зверь двинулся дальше иноходью, привставая на дыбы между детьми, а те плясали по бокам от него и распевали обрывки птичьих трелей и старых мелодий, каких набралась Тощая Женщина из Иниш Маграта у народа сидов.

Вскоре оказались они у Горт на Клока Моры, но там козел не остановился. Миновали они здоровенное дерево лепреконов, двинулись сквозь пролом в изгороди, на соседнюю пустошь. На славу сияло солнце. Ветерок едва шевелил жесткие травы. И вдали, и рядом стояли тишь да тепло, бескрайний, веселый покой. Через все небо мягко плыли под парусом немногие облака – по синеве до того громадной, что взгляд не справлялся с таким горизонтом. Несколько пчел гудели хором, то и дело поспешно сипела оса по делам. А кроме этих, никаких иных звуков не доносилось. Таким покойным, таким безмятежным и укромным все тут казалось, что могло сойти за детство мироздания – как было детством утра.

Малыши, все еще держась за дружественного козла, подошли к краю той пустоши – к горной вершине она взбиралась покруче. Кругом валялись громадные валуны, чуть прикрытые лишайником и мхом, всюду росли папоротник и можжевельник, и в каждой расщелине меж камнями водились растения, чьи маленькие, сжатые в кулак корни отчаянно и безрассудно цеплялись за бытие в почве, едва ли в полдюйма глубиной. Когда-то эти камни сокрушило так люто, что сплошные гранитные поверхности размололо на куски. В одном месте из чахлой растительности сурово торчала оголенная стена камня, иззубренного и ломаного. Вот к этой-то каменной стене козел и плясал. Нашлось в той стене отверстие, прикрытое густыми кустами. Козел протиснулся сквозь ту поросль и исчез. Дети, любопытствуя узнать, куда зверь девался, полезли следом. За кустом оказалась высокая узкая расселина, и они, потирая ноги, уязвленные крапивой, терновником и можжевеловыми колючками, забрались в ту щель, полагая, что здесь козел спит холодными сырыми ночами. Через несколько шагов они обнаружили, что проход довольно удобно просторен, затем заметили свет, а еще через миг хлопали глазами, глядя на бога Пана и Кайтилин Ни Мурраху.

Кайтилин узнала их сразу и поприветствовала.

– О, Шемас Бег, – воскликнула она укоризненно, – до чего же грязные у тебя ноги. Почему ты не гуляешь в травянистых местах? И тебе, Бригид, полное право стыдиться – при таких-то руках. Иди сюда сейчас же.

Всякий ребенок знает, что любая женская особа на белом свете уполномочена мыть детей и давать им еду, – для этого и сотворены взрослые, а потому Шемас и Бригид Бег смирились с мытьем, к коему Кайтилин немедленно произвела приготовления. Когда их отмыли, Кайтилин показала на два плоских камня у стены пещеры и велела детям сесть и вести себя хорошо, что дети и проделали, не сводя глаз с Пана, – с благодушной серьезностью и любопытством, каким доброжелательная малышня всегда одаряет чужака.

Пан, лежавший на ложе из сухой травы, сел и вперил столь же благодушный взгляд в детей.

– Пастушка, – проговорил он, – кто эти дети?

– Это дети Философов из Койля Дораки; Седая Женщина из Дун Гортина и Тощая Женщина из Иниш Маграта – их матери, а сами они порядочные бедные дети, благослови их Господи.

– Зачем они сюда явились?

– Тебе придется спросить их самому.

Пан глянул на детей с улыбкой.

– Зачем вы пришли сюда, детишки? – проговорил он.

Дети взглядами уточнили друг у дружки, кто будет отвечать, и затем молвил Шемас Бег:

– Мой отец отправил меня повидаться с тобой, достопочтенный, и сказать тебе, что творишь ты недоброе, удерживая Кайтилин Ни Мурраху вдали от ее родных мест.

Бригид Бег обратилась к Кайтилин…

– Твой отец пришел повидать нашего отца и сказал, дескать, не знает, что с тобой сталось, что, может, ты лежишь навзничь в канаве, а черные вороны клюют твое мясо.

– И что же, – молвил Пан, – сказал на это ваш отец?

– Он велел нам прийти к ней и попросить ее вернуться домой.

– Вы любите вашего отца, детишки? – спросил Пан.

Бригид Бег задумалась на миг.

– Не знаю, достопочтенный, – ответила она.

– Ему нет до нас никакого дела, – встрял Шемас Бег, – а потому не знаем, любим мы его или нет.