Посреди времен, или Карта моей памяти - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Кантор cтр.№ 69

– Никак беспорядок, Семен Петрович! – говорит ответственный секретарь.

Очумелов делает полуоборот направо и шагает к сборищу. Около самого подъезда, видит он, стоит человек в расстегнутом пиджаке и, подняв вверх правую руку, показывает толпе какую-то статью. На полупьяном лице его как бы написано: «Ужо я сорву с тебя, Гришка!» Да и сама рука имеет вид знамения победы. В этом человеке Очумелов узнает консультанта отдела эстетики Кантора. Он стоит в центре толпы, растопырив ноги и дрожа всем телом, как борзой щенок. В слезящихся глазах его выражение тоски и ужаса.

– По какому случаю тут? – спрашивает его Очумелов, врезываясь в толпу. – Почему тут? Это ты зачем статью?.. Кто кричал?

– Иду я, Семен Петрович, никого не трогаю. – начинает Кантор, кашляя в кулак, – насчет статьи Аллена к Николаю Варфоломеичу. И вдруг этот подлый ни с того ни с сяго за руку. Вы меня извините, я человек, который работающий. Работа у меня мелкая. Пущай мне заплатят, потому я после этой статьи, может, еще год пальцем не пошевельну. Этого, Семен Петрович, и в постановлениях съезда нет, чтобы от всякого Гришки терпеть. Ежели каждый будет рубить мои статьи, то лучше и не жить на свете.

– Гм!.. Хорошо. – говорит Очумелов строго, кашляя и шевеля бровями. – Хорошо. Чья статья, говоришь? Я этого так не оставлю! Я покажу ему, как хорошие статьи рубить! Пора обратить внимание на подобных товарищей, не желающих подчиняться историческим решениям! Туркин, – обращается главный редактор к ответственному секретарю, – узнай точнее, кто автор статьи! Кто этот Аллен, спрашиваю?

– Это, кажись, из «новых философов», – говорит кто-то из Отдела пропаганды. – Они намедни на эту тему, почитай, цельный сборник выпустили.

– Из «новых философов»? Гм!.. Достань-ка, Туркин, стенограмму обсуждений… Ужас, как жарко! Должно полагать, перед внеочередным пленумом… Одного только я не понимаю: как ты мог ее пропустить? – обращается Очумелов к Кантору. – Нешто она дотягивает до нашего уровня? Статья маленькая, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, сам переделал ее на свой манер, а потом пришла в твою голову идея, чтобы дать на редколлегию. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей.

– Он, Семен Петрович, статьей мне в харю для смеха, а я, не будь дурак, статью и зарубил. Вздорный человек Кантор, Семен Петрович!

– Врешь, Гришка! Не видал статьи, стало быть, зачем врать? Главный редактор умный человек и понимает, ежели кто врет, а кто по совести, как перед Леонидом Ильичом. А ежели я вру, то пущай меня новая Конституция рассудит. Там прямо сказано. Нынче все равны. У меня у самого бабка с Ильичом разговаривала, ежели хотите знать.

– Не рассуждать!

– Нет, этот не «новый философ». – глубокомысленно замечает кто-то из Международного отдела. – У «новых философов» таких статей нет. У них все больше про «онтологию власти», про разные там репрессалии.

– Вы это верно знаете?

– Верно, Семен Петрович.

– Я и сам знаю. «Новые философы» – авторы солидные, породистые, а этот Аллен – черт знает что! Ни вида, ни концепции. Подлость одна только. И этакого автора поддерживать!? Где же, Кантор, у вас ум? Да попадись этакая статейка в «Коммунист» или в «Политсамообразование», то знаете, что было бы? Там не посмотрели бы ни на какие постановления, а моментально – не дыши!

– А может быть, это французский марксист. – думает вслух ответственный секретарь. – В нашей картотеке данных на него нет. Намедни в «Философских науках» похожую статью видел.

– Вестимо, марксист! – говорит голос из Отдела пропаганды.

– Гм!.. Возьми-ка, брат Туркин, стенограмму обратно. Что-то ветром подуло. Знобит. Ты отнесешь статью в Отдел культуры и спросишь там. Скажешь, что статья пришла, мол, самотеком. И скажи, что мы ее еще раз посмотрим, повнимательнее. Она, может быть, ценная, а ежели каждый инструктор ЦК вроде Гришки будет нам в нос тыкать, то долго ли испортить? Статья – нежное создание… А ты, Кантор, опусти руку, нечего ее выставлять, сам виноват!..

– А вот как раз идет Пысин из сектора печати, его спросим. Эй, Марат Абдурахманович, поди-ка, милый, сюда! Погляди-ка на статью. Марксистская?

– Выдумали! Этаких у них отродясь не бывало!

– И спрашивать тут долго нечего! Я должен прямо сказать: она антимарксистская! Нечего тут долго разговаривать. Ежели сказал, что антимарксистская, стало быть и антимарксистская. Зарубить статью, вот и все.

– Это не марксистская. – продолжает Пысин. – Это одного прогрессивного деятеля, члена общества «Франция – СССР», что намеднись в Москву приехал. Марксисты не охочи до этих проблем, а этот деятель охоч.

– Да разве они приехали? Мосье Аллен? – спрашивает Очумелов, и все лицо его заливается улыбкой умиления. – Ишь ты, Господи! А я и не знал. Погостить приехали?

– В гости, по приглашению Союза обществ дружбы с зарубежными странами.

– Ишь ты, Господи. Соскучились по реальному социализму… А я ведь и не знал! Так это ихняя статейка? Очень рад. Возьми ее, Туркин. Статеечка ничего себе. Живая такая. Гришку смутила. Ха-ха-ха. Ну, чего дрожишь, Кантор? Сердишься, шельма. Цуцык этакий.

Туркин забирает статью и кладет в портфель. Толпа хохочет над Кантором.

– Я еще доберусь до тебя! – грозит ему Очумелов и, запахиваясь в дубленку, продолжает свой путь по Старой площади.

Написав пару недель назад в Фейсбуке о советской мистике (о главном редакторе ВФ и смерти Брежнева), я невольно подумал и о мистике антисоветской. Вот об этом сейчас расскажу. Длинновато, но иначе не объяснить ситуации. Этот текст я бы назвал «Проклятие советолога». Антагонисты большевиков тоже несли в себе мистическое начало, веру в силу слова. Я впервые надолго попал в Западную Европу в 1992 г., получив стипендию фонда Генриха Бёлля. Самое смешное, что присланных мне денег хватило только на авиабилет в одну сторону. Удивительно, что его продали. Но продали. И пограничный немецкий контроль пропустил, хотя теперь требуется показать обратный билет. Но тогда еще продолжалась постсоветская неразбериха. Друзьям, смеясь, говорил, что исполнил давнюю мечту советского интеллигента: получил билет на Запад в одну сторону. Я всегда был далек от партийных кругов, коммунистическая идеология вызывала брезгливость и неприязнь. А тут и советская власть кончилась. Ушла демагогия коммунистического образа жизни, вернее, не ушла, но перестала определять жизнь. Я пришел в некую гармонию с самим собой. По логике от противного западные философы – противники коммунистической идеологии казались носителями не то чтобы света, но кем-то вроде «рыцаря с Запада» Арагорна или Гэндальфа. Роман Толкиена перевел мой друг тех лет Андрей Кистяковский, подарил мне третий экземпляр машинописи, который переплел другой мой друг Лев Турчинский. Книгой-рукописью зачитывался не только я, но и мой сын, и его друзья. Сын даже выпилил из обломка рельса железный меч, чтобы походить на Арагорна. Когда книга вышла, я написал на нее рецензию. В результате журнал, опубликовавший рецензию, попал в поле зрения органов, получив письмо от якобы специалиста, писавшего о «хулиганском переводе» и обещавшего автора и рецензента пригласить «погостить» на Игарку. Редакция просила меня ответить на это письмо. Я ответил. Но это, впрочем, другая история.