Бог-Император Дюны - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Герберт cтр.№ 108

— Я не верю тебе!

— Потому что мы неравны?

— Да!

— Но мы зависим друг от друга.

— Зачем я тебе нужна?

Ах, этот крик души юности, не нашедшей своего места. Он ощутил силу тайных связей с ней и заставил себя проявить твердость. Зависимость питает слабость!

— Ты — воплощение Золотого Пути, — сказал он.

— Я? — это слово было произнесено едва слышным шепотом.

— Ты читала записки, украденные тобой у меня, — сказал он. — Я — в них, но где же ты? Посмотри, что я создал, Сиона. А ты, ты не можешь даже создать самою себя.

— Слова, хитрые слова!

— Я не страдаю от того, что мне поклоняются, Сиона. Я страдаю от того, что меня не понимают и неверно оценивают. Возможно… Нет. Я не смею надеяться на тебя.

— Какова цель этих записок?

— Их записывает иксианская машина. Их найдут в далеком будущем, люди прочтут их и задумаются.

— Иксианская машина? Ты отрицаешь джихад!

— В этом состоит еще один урок. Что в действительности делают эти машины? Они увеличивают количество вещей, которые мы можем делать, не думая. То, что мы делаем не думая, представляет собой реальную опасность. Посмотри, сколько времени ты шла по пустыне, прежде чем вспомнила о защитной маске.

— Ты мог бы предупредить меня!

— И усилить твою зависимость. Мгновение она внимательно смотрела на него.

— Почему ты хотел, чтобы я командовала твоими Говорящими Рыбами?

— Ты женщина из рода Атрейдесов, очень глубокая и способная к принятию независимых решений. Ты можешь быть привержена правде только ради правды, как мы это и видим. Ты была рождена и воспитана для того, чтобы командовать. А это означает свободу от зависимости.

Ветер взметнул вокруг них пыль и песок, пока она обдумывала его слова.

— А если я соглашусь, то ты спасешь меня?

— Нет.

Она была настолько уверена в противоположном ответе, что прошло несколько секунд, прежде чем до нее дошел смысл этого единственного слова. Ветер немного усилился, погнав тучу песка по направлению к хребту Хаббанья. Воздух внезапно наполнился холодом, который отнимает у тела влагу не меньше чем самый беспощадный зной. Частью своего сознания Лето отметил погрешности в управлении погодой.

— Нет? — Она была одновременно озадачена и разозлена.

— Я не заключаю сделок с людьми, которым должен доверять.

Она медленно покачала головой из стороны в сторону, но не отрываясь смотрела в лицо Лето.

— Что может заставить тебя спасти меня?

— Ничто не может заставить. Почему ты думаешь, что можешь сделать для меня то, что я не буду делать для тебя? Это путь к взаимной зависимости.

Ее плечи безвольно опустились.

— Если я не могу заключить с тобой сделку и принудить тебя, то…

— То должна выбрать иной путь.

Как это замечательно наблюдать взрывное пробуждение сознания, подумал он. Выразительные черты Сионы не могли ничего от него скрыть. Она так пристально смотрела ему в глаза, словно старалась проникнуть в самые сокровенные его мысли. В ее приглушенном голосе появилась новая сила.

— Ты должен был бы рассказать мне все о себе, даже о своих малейших слабостях.

— Ты хочешь украсть то, что я дал бы тебе открыто?

Утренний свет ярко и беспощадно осветил ее лицо.

— Я ничего тебе не обещаю!

— Но я и не требую этого.

— Но… ты дашь мне воды, если я попрошу?

— Это не обычная вода.

Она кивнула.

— А я — Атрейдес.

Говорящие Рыбы на своих уроках не утаили того, что гены Атрейдесов предрасполагают к особой чувствительности. Она знала, откуда берется Пряность и что она может для нее сделать. Учителя в школе Говорящих Рыб никогда не подводили Лето. И небольшое количество меланжи, добавленной в паек, сослужило Сионе свою службу.

Видишь завитки позади моего лица, — сказал он. — Надави на них пальцем и они выдадут тебе немного влаги, обильно сдобренной Пряностью.

Он увидел в ее глазах понимание. В ней сейчас говорила память, которую она сама не воспринимала как память. Она была конечным продуктом многих поколений, за время жизни которых чувствительность Атрейдесов к Пряности постоянно возрастала.

Даже страшная жажда пока не тронула ее.

Для того чтобы она легче прошла сквозь кризис, он рассказал ей об играх фрименских детей, которые выдавливали воду из песчаных форелей для того, чтобы выпить жизненной влаги.

— Но я — Атрейдес, — сказала она.

— Да, и об этом доподлинно свидетельствует Устное Предание.

— Значит, я могу умереть от этого.

— Но это же испытание.

— Ты сделаешь из меня истинную фрименку!

— Как еще научить твоих потомков выживать в этих условиях, когда не станет меня?

Она стянула с лица маску и приблизила лицо к лицу Лето. Подняв палец, она прикоснулась к завитой складке его капюшона.

— Осторожно постучи по ней, — сказал он.

Ее рука подчинилась не голосу, а какой-то внутренней команде. Палец двигался осторожно и аккуратно, прислушиваясь к своей собственной памяти, переданной через множество поколений, и уцелевшей в итоге всех ошибок и безошибочности при передаче информации. Он обернулся, его лицо оказалось в непосредственной близости от ее лица. На краю складки начали образовываться синие капли. В воздухе распространился сильный запах корицы. Сиона потянулась к каплям всем телом. Он ясно видел поры вокруг крыльев ее носа, видел, как она языком слизывает капли.

Вот она отодвинулась — не полностью удовлетворенная, но движимая осторожностью и подозрительностью. Так обычно поступал Монео. Каков отец, такова и дочь.

— Как скоро оно начнет действовать? — спросила она.

— Оно уже действует.

— Я имею в виду…

— Через минуту или около того.

— Я ничего тебе за это не должна?

— Я не потребую платы.

Она запечатала лицевую маску.

Лето увидел, как глаза Сионы начинают заволакиваться молочно-белым туманом отчуждения. Не спрашивая разрешения, она похлопала ладонью по складке переднего сегмента, требуя, чтобы Лето приготовил для нее живой гамак. Он подчинился. Она свернулась калачиком, и Лето, выгнув тело, смог увидеть ее в кармане своей кожи. Глаза Сионы оставались открытыми, но она уже ничего не видела. Она сильно дернулась, ее тело начала бить крупная дрожь, потом начались конвульсии, словно девушка умирала. Лето знал это ощущение, но не мог ничего изменить. В сознании Сионы останется не предковая память, но с ней навсегда останутся образы, звуки и запахи. Внутри нее начнут работать поисковые механизмы, там будет запах крови и вспоротых кишок, съежившиеся в своих землянках люди, знающие только то, что спасения нет… а механическое движение будет все ближе и ближе… и ближе… и громче… и громче…