Дети Дюны - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Герберт cтр.№ 52

Откинув белокурую голову, трубадур зычно расхохотался. Принимая условия Джессики, он снял с плеча балисет и принялся настраивать инструмент.

Толпа в зале попыталась приблизиться, но придворные и охрана проявили бдительность.

Наконец Мохандис взял ноту, заставив звучать в басовом регистре боковые струны, возвысил голос до сладчайшего тенора и, импровизируя, запел. Он касался струн настолько искусно, что Джессика была захвачена его музыкой раньше, чем до нее дошел смысл лирических слов.

Влекут вас Каладана виды,

Когда-то вы там правили, Атрейдесы,

Без устали — вы даровиты…

Теперь изгнанники вы в стороне чужой.

Здесь было горько, люди — грубы,

Мечту сломали Шаи-Хулуда зубы,

Еда и вина были вам не любы…

Теперь изгнанники вы в стороне чужой.

Арракис к нежности приучен вами,

Управились вы с грозными червями,

Но дни свои закончите вы сами

Изгнанниками в стороне чужой.

Алия! Тебя зовут все Коан-Тин,

Как духа, что никем не видим,

До той поры, пока…

— Довольно! — Алия в бешенстве подскочила на троне. — Я тебя…

— Алия! — громко произнесла Джессика — так, чтобы не спровоцировать перепалку, но привлечь к себе внимание. То было мастерское владение Голосом, и все, кто слышал Джессику, поняли всю его силу. Алия снова уселась на трон, и мать заметила, что дочь не проявила ни малейшего замешательства.

Это они тоже предвидели, подумала Джессика. — Как это интересно.

— Принимать решение по этому делу буду я, — напомнила Джессика Алие.

— Очень хорошо, — едва слышно произнесла Алия.

— Я нахожу, что этот человек будет подходящим подарком для Фарад'на, — заговорила Джессика. — У Мохандиса язык остер, как бритва. Кровопускание, которое может причинить этот язычок, не повредило бы и нашему двору, но пусть он лечит Дом Коррино.

По залу прокатился сдержанный смешок. Алия позволила себе возмущенно фыркнуть.

— Ты понимаешь, как он меня назвал?

— Никак он тебя не назвал, дочь моя. Он просто повторил то, что он, как и всякий другой, мог услышать на улице. Именно там тебя называют Коан-Тин…

— Женский дух смерти, который ходит без ног, — злобно произнесла Алия.

— Если ты ликвидируешь всех, кто говорит правду, то останутся только те, кто говорит то, что ты хочешь услышать, — сладким голосом сказала Джессика. — Я не могу представить ничего более ядовитого, чем прокисать в зловонии собственной рефлексии.

Было слышно, как все присутствующие затаили дыхание.

Джессика пристально посмотрела на Мохандиса. Тот молчал, сохраняя полнейшее спокойствие. Он с такой безмятежностью ожидал приговора, словно тот его совершенно не касался. Мохандис, без сомнения, был из тех людей, которых герцог без колебаний брал на службу в самые тяжелые времена, людей, способных действовать по собственному усмотрению и не боящихся брать на себя ответственность и умеющих принимать любые удары, даже смерть, не проклиная при этом судьбу. Почему он решил так себя вести?

— Почему ты пел именно эти слова? — спросила Джессика. Трубадур поднял голову и заговорил, сохраняя самообладание и четко произнося фразы.

— Я слышал, что Атрейдесы честны и искренни, и решил проверить это. Быть может, мне повезло бы попасть к вам на службу, и тогда у меня появилась бы возможность найти моих обидчиков и поквитаться с ними по-свойски.

— Он осмеливается проверять нас! — пробормотала Алия.

— А почему бы и нет? — возразила Джессика.

В знак благосклонности она улыбнулась трубадуру с высоты своего трона. Человек пришел в этот зал только для того, чтобы использовать возможность испытать новое приключение, пройти свою вселенную другим, неизведанным доселе путем. Джессика едва устояла перед искушением оставить трубадура у себя, но реакция Алие предвещала смельчаку злую судьбу. Кроме того, по некоторым признакам Джессика поняла, что именно этого и ждала от нее дочь — что мать возьмет Мохандиса в свою свиту, как когда-то она взяла к себе храбреца Халлека. Пусть Мохандис следует своим путем, хотя жалко уступать такой экземпляр человеческой породы Фарад'ну.

— Он отправится к Фарад'ну, — объявила Джессика. — Позаботьтесь, чтобы он получил проездные деньги. Пусть его язык устроит кровопускание Дому Коррино, а мы посмотрим, как они это переживут.

Алия сердито уставилась в пол, потом, спохватившись, улыбнулась.

— Пусть торжествует мудрость госпожи Джессики. — Алия жестом руки отпустила Мохандиса.

Она хотела совсем другого, подумала Джессика, но судя по поведению Алие можно было думать, что у нее в запасе есть еще одно испытание.

Вперед выступил другой проситель.

Заметив реакцию дочери, Джессика почувствовала, что ее обуревают сомнения. Как ей пригодился сейчас урок, который преподали близнецы. Пусть даже Алия ныне воплощение Мерзости, но она отмечена предрождением. Она знает свою мать точно так же, как себя саму. Не стоит полагать, что Алия не поняла суть действий матери при разбирательстве с трубадуром. Но зачем Алия так искусно режиссирует столкновение? Чтобы отвлечь меня?

Однако времени на рефлексию не оставалось. Место у подножия тронов занял другой проситель. Рядом с ним стоял адвокат.

На этот раз просителем был старый фримен с обветренным лицом уроженца Пустыни. Старик был невысок ростом, но худ и жилист, а носимая обычно поверх защитного костюма дишдаша придавала его облику известную величавость. Одежда видно подчеркивала узкое лицо, орлиный нос и горящие глаза — синие радужки на голубом фоне склер. Сейчас на старике не было защитного костюма и фримен чувствовал себя не в своей тарелке. Огромное пространство Зала Аудиенций, видимо, казалось старику опасным местом, где он может лишиться всей своей драгоценной воды. Капюшон был откинут назад, открывая волосы, собранные в кеффию, отличительный знак наиба.

— Меня зовут Гхадхеан аль-Фали, — сказал он, поставив одну ногу на нижнюю ступеньку трона, чтобы подчеркнуть свое превосходство над остальными присутствующими. — Я был одним из воинов-смертников Муад'Диба и хочу выступить здесь от имени народа Пустыни.

Алия слегка напряглась и едва не выдала себя. Имя аль-Фали стояло под петицией о введении Джессики в Совет.

От имени народа Пустыни, мысленно повторила Джессика.

Гхадхеан аль-Фали заговорил прежде, чем адвокат успел раскрыть папку с прошением. Формальная фрименская фраза, которую произнес наиб, говорила о том, что он выступит сейчас с тем, что тревожит всю Дюну, и о том, что говорить будет не кто-нибудь, а федайкин, который предложил свою жизнь вместо жизни Муад'Диба. Джессика сомневалась, что эту причину старый наиб указал Джавиду и Главному Адвокату, добиваясь аудиенции. Догадка оказалась верной, ибо не успел старик начать, как по залу к тронам начал пробираться чиновник Священства с черным платком в руке — требованием прервать аудиенцию.