На изнанке чудес - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Флоренская cтр.№ 110

Марта в отчаянии хлопнула себя по лбу и состроила жуткую гримасу.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы гости приходили через дымоход? Лазутчик он! Засланный казачок. И его наверняка выгнали из дома. А таких, как он, без причины не выгоняют. Он либо кого-то заколол, либо собирается. И нож прямое тому доказательство.

Пелагея пожала плечами и сдавленно рассмеялась. Кого можно заколоть тупым ржавым ножом?!

Прошелестев юбками к тому месту, где Пирог устрашающе щёлкал на лазутчика зубами, она едва не убила друзей наповал своей очередной остроумной догадкой.

— Знаю, — заявила она до колик перепуганному Гедеону. — Ты Сенька, наш новый трубочист. А ножик — чтобы грязевые наросты соскребать. Верно?

Парень горячо закивал, рискуя вывихнуть шею. Раз его память болтается на трубе, почему бы временно не побыть трубочистом Сенькой?

Наивный. Он никак не предполагал, что ему без дальних разговоров устроят проверку на прочность. Сверкнув глазищами величиной с крупную маслину, черный кот покинул истерзанную диванную спинку, не спеша проследовал к Гедеону и уселся напротив, как полноправный хозяин.

— Котик, — неуверенно пробормотал Гедеон и протянул руку, чтобы погладить.

«Котик» одарил его высочайшей милостью, позволив с полминуты любоваться, как в бездонных колодцах глаз множатся и расцветают мерцающие галактики.

Кошачьему достоинству нанесли поистине смертельное оскорбление, когда заставили прервать игру в гляделки выверенным пинком. Обормот отскочил с шипением ракет, какие запускают в воздух во время фейерверков. Шерсть наэлектризована, вместо хвоста жезл регулировщика. Гедеон пришел в сознание, тряхнул вихрами и отполз от кота подальше.

— Не обессудь. Он со всеми так, — извинительно сказала Пелагея.

— Дашь ему себя загипнотизировать — улетишь в иное измерение, — хрипатым зловещим голоском пообещал Пирог. По всему видать: он на этом собаку съел.

Гедеон простонал и схватился за голову. Его контуженная память угодила в реанимацию. Что называется, прими и смирись. Благо, на здравомыслие пока никто не покушался.

«Говорящие псы? Cверхъестественный кот? Измерения? Крот всевидящий, куда я попал?!»

Если бы всевидящий крот взаправду существовал, он ответил бы, что в сказку. И непременно бы внёс поправку: не попал, а вляпался. Причем вляпался основательно. По самую макушку.

Решения Пелагеи — одно другого гениальнее — били на поражение.

— Сенька, будешь спать на печи, — сообщила она огорошенному Гедеону. — Там как раз лишняя подушка с одеялом. И место освободилось.

Марта еле удержалась, чтобы не взвыть от негодования.

— А мне куда прикажете? В ящик?!

— Разве что сыграть, — вполголоса сострила Юлиана и прыснула, уткнувшись Киприану в спину. Судя по всему, происходящее изрядно ее веселило.

Если однажды в ящик сыграет она, в некрологе почти наверняка напишут: «Скончалась от смеха».

Ритуал возведения лазутчика в трубочисты Теора пропустила от начала и до конца. Когда она ринулась за Пелагеей встречать незваного гостя, пространство на миг подёрнулось густой ежевичной пеленой, и она непостижимым образом очутилась в объятиях Эремиора.

Холодный, что мрамор. С виду бесстрастный, но внутри чувства так и кипят. Обжечься как нечего делать.

— Что происходит с тобой? Ты словно меня боишься.

Ожог первой степени.

— Не тебя. Себя. — Голос Теоры дрожит. Сердце стянуто острыми нитями. — Пожалуйста, отпусти…

Эремиор глух к ее просьбам.

— Почему я больше не могу читать твои мысли? — допытывается он, и клочья невидимого пламени лижут бархат ее кожи.

Ожог второй степени.

— Отпусти, — зажмурившись, молит Теора. «Никогда не отпускай!», — хочется крикнуть ей.

Пояс платья перекручен, плечо обнажено. Нити стягиваются туже.

— Ты дала мне сил. И ты же лишила хладнокровия. Теперь мне будет очень сложно отдать тебя на растерзание ей.

Теора поворачивает голову к покровителю до мышечного спазма в шее, но его взгляд устремлен за оконную раму. Там, во мраке стылой снежной ночи, ветер треплет безобразный балахон на составном, членистом теле Мерды.

Путы объятий разорваны. Теора вскрикивает и бросается к окну. Страх и отвращение борются в ней с чувством долга. Принести себя в жертву! Сейчас!

Отчего-то разговоры в гостиной делаются глуше. Тихо, настороженно стучит маятник настенных часов. Не следовало Теоре так кричать. Если б она бесшумно выскользнула во двор, никто бы и не заметил.

Только потом понимает: погашая внешние звуки, в ушах шумит кровь.

Эремиор перехватывает ее у бисерной занавески.

— Нет, — коротко бросает он на выдохе. И обруч эбонитово-черных рук вновь смыкается у нее на талии. — Не прощу себе, если ты умрёшь.

Теора чуть не плачет от безысходности и отчаяния.

— Кто, если не я?!

До чего же он холоден! И до чего же горячо находиться с ним рядом!

Она пробует разомкнуть ледяное кольцо объятий, когда ее неотвратимо настигает забытьё. Вязкое, точно трясина. Сладкое, как гречишный мёд.

Чтобы искоренить эту его привычку, Теоре понадобятся годы: истратив запасы слов, Эремиор насылает сны, противиться которым невозможно.

* * *

Граней у Марты много. И все острые. К какой ни притронься — поранишься. Пересвет науку давно усвоил, потому к Марте лишний раз не лез. Гедеона в тонкости общения с «многогранной натурой» не посвятили.

— Моя миска! Отдай! — потребовала она за общим столом.

Новоявленный трубочист возразил. Мол, миски одинаковые, друг от друга не отличить: сплошь из дерева, с зазубринами и неровными краями.

— Будешь перечить — рот зашью, — пригрозила Марта. Да с таким видом, что волей-неволей поверишь: зашьёт, не побрезгует.

Ткнула его носом в пометку на своей персональной тарелке и гордо удалилась на кухню, отстукивая марш каблучками начищенных туфель. Вернулась она с тяжелым противнем, на котором румянилась стопка ароматных блинов. Пелагее дала, Киприану дала, Юлиане дала, а его, Гедеона, обделила.

— Зачем задаром кормить? Пусть сперва себя в деле покажет, — желчно сказала Марта.

Желудок Гедеона заявление опротестовал. Громко, настойчиво. Сразу видно: голодать трубочист не привык.

Киприан укоризненно качнул меднокудрой головой и глянул на Марту с таким выражением, словно она только что утопила беззащитного котёнка. Юлиана щёлкнула языком, заметив, что это уже перебор.

— Вот мне любопытно, как бы ты запела, если б мы тебя, не покормив, после чердачного морока заставили полы натирать? — сказала она, вгрызаясь в свернутый треугольником блин.