Лиса в курятнике - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 77

— Хочу, — говорить было легко. И про замуж тоже… разве это преступление — хотеть мужа? То есть не совсем чтобы именно мужа, но семью, чтобы дети и счастье, и кошка тоже…

— Кошка — это аргумент. — Кажется, князь улыбался. — А без кошки никак?

Без кошки тоже можно, но это уже совсем не то… неправильно. У них вот кошка имелась. Полосатая, дворовая, с желтыми круглыми глазами. Она жила долго, а как родителей не стало, то ушла, будто не могла больше оставаться в опустевшем доме.

Лизавете же уйти было некуда.

И она вздохнула.

Говорить… сестры у нее хорошие… и маги сильные, но женщины… кто даст стипендию женщине? Все же знают, что женское предназначение дар передать детям… а они сильные маги. Несправедливо же? Лизавета ходила… искала… просила ссуду или вот направление… бывает, что купцы магам учебу оплачивают, а те после работают. Но купцы тоже не желали… у них имелись кандидаты.

Послабее.

И может, не такие умные, зато мужчины… Несправедливо же!

— Несправедливо, — согласился Димитрий.

А она сестер сама учила, у нее конспекты сохранились, и пусть не по профилю, но лучше так, чем никак — был бы шанс попробоваться в открытых состязаниях, которые каждый год устраивают. И Лизавета всерьез о них думала, а после узнала, что женщин на них даже не регистрируют.

Чтобы урона мужской чести не нанести.

Какой урон средь целителей? Или вот…

— Исправим, — пообещали ей, и Лизавета, вздохнув, поверила. Всенепременно исправят…

В третий раз она очнулась в своей комнате.

Ее императорское величество полулежала в кресле, окруженная дамами, большею частью пребывавшими в превеликом возбуждении, если не сказать — возмущении. Впрочем, оное они, памятуя о последствиях и очень уж крепкой памяти императрицы, демонстрировать опасались.

Разве что…

— Ах, это так волнительно… — Княгиня Северцова в свои девяносто семь лет сохранила не только ясный разум, но и весьма соблазнительную внешность. Одевалась она по моде и с шиком, который прочие пытались повторить, но…

Не всем быть Юпитерами.

Северцова могла позволить себе меха в июле месяце.

И ярко-розовую тафту, которая на прочих смотрелась бы превульгарнейшим образом, особенно в сочетании с опалами.

— Что именно? — Ее императорское величество вышивала. Точнее, она сидела подле станка, развернутого к окну, и держала на коленях корзиночку. Пальцы перебирали нити, будто императрица все не могла определиться, скажем, с оттенком алого…

— Все. — Северцова раскрыла веер. — Вы и вправду полагаете, что этакое знакомство… с миром реальным пойдет девочкам на пользу?

Страусовые перья, выкрашенные в тот же ярко-розовый, вызывающий колер, трепетали. Поблескивали камни на пальцах и браслетах княгини, пылал румянец на высоких скулах, и следовало признать, что нарисован он был преотличнейше.

А еще, что впечатление Северцова производила вполне определенное: женщины яркой, но оттого, по мнению мужчин, недалекой. И не только мужчин.

Ей завидовали.

О ней сплетничали, благо поводы Северцова давала легко, будто вовсе не задумываясь о своей репутации.

Ее ненавидели… и все одно не принимали всерьез, хотя стоило бы.

Вот императрица этою роскошною маской не обманывалась, помнила, что пару десятков лет назад Северцова, потерявши в бунте мужа и троих сыновей, не сбежала за границу, верней, благоразумно перевела капиталы в Ганзейский банк, оставила родовое имение, но лишь затем, чтобы вернуться во главе отряда наемников.

Три сотни — не так уж много, но…

Три сотни обученных магов, которым было обещано прощение за все, что бы ни сотворили они во время войны или до оной.

Три сотни, взявшие сорокатысячный Менск, а после удерживавшие его в течение двух лет. И не только его. Княгиня с легкой руки объявила о восстановлении некогда независимого княжества Менского, и… нашлись те, кто с удовольствием ее поддержал.

Нет, после уже, когда объявился законный император, она с той же легкостью присягнула ему, тем самым проявив завидное благоразумие. А вот магов, от которых уцелела десятая часть, при себе оставила.

Мало ли…

Слабой женщине защита пригодится.

— Это… это просто ужасно, — наконец, ободренная примером своевольной Северцовой, вступила баронесса Хирмгольд. — Бедные девочки…

— Почему бедные? — Северцова пренаглейшим образом закинула ногу на ногу, и подол короткого, пожалуй, чересчур уж короткого даже с учетом современной моды, платья скользнул, позволяя разглядеть подвязку.

С бисером.

И поговаривали, что не так давно Северцова завела нового любовника, совсем еще юного.

— Моя дочь… она… никогда… не сталкивалась с подобным.

— Это зря. — Северцова покрутила в пальчиках мундштук. Курить в присутствии ее императорского величества она не стала бы, все ж понимая, что еще существуют некоторые границы. — Иногда стоит столкнуться. Снять розовые очки и увидеть жизнь такой, какова она есть.

Мелькнуло во взгляде что-то такое…

— Вам ли меня понять!

— Действительно…

— Ни одна мать не пожелает своему ребенку подобного… это… это… в конце концов, это унизительно! — Хирмгольд оглянулась в поисках поддержки, и дамы торопливо закивали.

— И что ж тут унизительного? — Северцова ногу опустила и юбку поправила, впрочем, скромнее выглядеть оттого не стала.

А родовое поместье она все ж восстановила, и не только его. Землями она управляла жестко, порой и жестоко, напрочь выкорчевывая и намек на вольнодумство. Помнится, в позапрошлом году жалоба пришла, дескать, несчастных студентов высекли прилюдно. Даже расследование проводить пришлось, правда, лишь затем, чтобы установить, что действовала Северцова исключительно в рамках закона. И кому какое дело, что закон этот был принят триста лет назад, когда еще удельные князья имели подобное право.

Имели.

Приняли.

А вот отменить то ли позабыли, то ли…

— Все это!

— Помилуйте… каким образом чужое горе способно вас унизить? — и в голосе проскользнули ледяные ноты.

А еще Северцова держала с десяток приютов, которые по велению ее открыли при храмах — поговаривали, священники были не слишком рады, но она пригрозила, что перейдет в бриттскую веру, по которой храмы не больно-то нужны, а священникам и вовсе придется довольствоваться малым, — и школы для девочек. И не просто выделяла деньги — хотя большей частью за приюты и школы платили именно храмы, — но и ежегодно инспектировала их, проверяя, куда оные деньги уходят и какие порядки в школах держатся.