Лиса в курятнике - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 71

Платье стало…

Не таким скучным? Пожалуй. И воротник вовсе не белый, как показалось, а розовый, нежного жемчужного оттенка.

— Вот так хорошо будет. Только вы, барышня, аккуратней. — Руслана зубами откусила нитку. — Наши говорили… я не сплетничаю, но… говорили, что многие на вас сердятся.

— За что?

— За то, что вы конкурс выиграли.

— Кто сердится?

Она пожала плечами и просто ответила:

— Все почитай… Страшинская скандалила давече… мне Маришка сказывала, которая к ней приставлена, что грозилась подруженьке своей, будто устроит вам развеселую жизнь… и другие еще тоже…

— Спасибо.

Вот только развеселой жизни Лизавете для полного счастья и не хватало.

А все ж таки с нарядом она не угадала.

Во всяком случае, Лизавете сперва показалось, что лишь она одна явилась в платье удручающе скромном, если не сказать бедном.

— Вижу, хоть у кого-то разум имеется, — произнесла Одовецкая, с прищуром озирая толпу разноцветных красавиц. Сама она была в простом чесучовом костюме с прямою юбкой. И туфли выбрала тупоносые, тяжелые с виду, зато на высокой подошве. — Мы с вами не были представлены, но… мое воспитание, по общему мнению, оставляет желать лучшего. Аглая.

— Лизавета, — сказала Лизавета, тоже озираясь.

А наряды… пожалуй, стоит взять на заметку, что носят нынешним летом.

Она, конечно, слышала, что в моде прямой силуэт, однако нынешние были какими-то чересчур уж прямыми. И блестящими. Платья из тафты и шелка, из плотного атласа, поверх которого накидывали легкие газовые шарфы, украшенные бисером и драгоценным тонким шнуром. Иные сияли камнями, что чешуей.

— Это очень вредно. — Одовецкая поправила крохотную шляпку с янтарным жуком.

— Что именно?

— Грудь перевязывать. Или вы думаете, что они все были рождены такими… гм… плоскими? — Она указала пальцем, кажется, аккурат на Страшинскую, которая обрядилась в платье янтарного колера. — Помнится, утром еще ее формы были вполне естественны, а теперь…

— Очень вредно? — Лизавету не то чтобы сильно волновало, куда именно подевались формы Страшинской. Может статься, они у нее вовсе каучуковые, но тема весьма благодатная.

Чем не скандал?

Франкская мода уродует арсийских красавиц… или еще чего… про страшную моду в народе любят, а еще про Целительство, особенно такое, которое народное. Одно время Соломон Вихстахович подумывал даже отдельную газетенку выпускать, «Народный целитель», чтоб с советами и рецептами для страждущих, но после отказался. Оно-то выгодно, конечно, но после замаешься судиться с родичами тех, кто себя по оным советам пользовал, вместо того чтобы к нормальному целителю пойти.

Одовецкая же ответила:

— Прежде всего тем, что нарушается кровообращение, а это, в свою очередь, приводит к повреждениям тканей, которые не ощущаются, и не всякий целитель их обнаружит, однако впоследствии на месте этих повреждений возникают опухоли…

— Это вы о чем? — Таровицкая выбрала строгого кроя платье темно-кофейного колеру. Волосы она заплела в тугую косу, а шляпку и вовсе держала в руках.

— О моде, — ответила Одовецкая, отворачиваясь. — Поразительная беспечность… А посмотри на туфли! Разве можно носить такое?

— Носить можно. — Таровицкая проводила взглядом высокую девицу на тонких, что карандашики, каблучках. Туфли были, безусловно, прелестны, но и сама Лизавета гадала, как на этакой красоте вовсе передвигаться получается. Вот она бы не устояла, а девица ничего, порхает и выглядит вполне счастливой. — Дело не в туфлях.

— А в чем?

— В головах… папенька так и говорит, что почти все проблемы именно там.

Одовецкая вспыхнула было, но…

Появилась Анна Павловна, и девицы замолчали. А Лизавета испытала весьма нехорошее чувство удовлетворения, ибо одета статс-дама была нарочито просто. Синий костюм с вышитым шифром императрицы, белая блуза, плоская шляпка с махоньким перышком…

И знакомый блокнот в руках.

— Вижу, вы готовы. — И вновь почудилось, будто Анна Павловна с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. — В таком случае сейчас я зачитаю список, действовать вам придется совместно, а потому надеюсь, что друг к другу вы отнесетесь с уважением и любовью. Ну что же, экипажи ждут. И ваши кураторы тоже. Они и объяснят вам суть задания… верю, вы подойдете к исполнению его со всей ответственностью…

Лизавета закрутила головой, пытаясь высмотреть в толпе красавиц Авдотью, но… то ли той не было, то ли скрывалась она.

Да и собственное ее имя прозвучало вовсе не в той компании, на которую Лизавета рассчитывала.

— Идем. — Одовецкая взяла Лизавету под руку. — Можно считать, мне повезло. Если придется работать в группе, то уж лучше с тем, кто не вызывает раздражения.

Пожалуй, это можно было счесть похвалой.

Арсинор был велик.

Разрезанный каналами, соединенный мостами, он казался Лизавете этаким каменным кружевом, наброшенным поверх драной одежды. В нем удивительным образом находилось место и паркам, и особнякам, и суетливым, живущим какой-то своею собственной жизнью торговым кварталам.

Экипажи двигались цугом.

По Лифляндской улочке, громыхая колесами по каменьям старой мостовой, и уже на Севрюжий тракт, который власти несколько раз переименовывали, а он все одно оставался Севрюжьим. Ближе к зиме потянутся по нему подводы, бочками груженные, повезут осетров и севрюг ко двору. Пока тракт был люден, но не сказать чтоб до заторов. Вот мимо прокатилась телега, груженная доверху сеном, а за нею вприпрыжку скакали босоногие городские мальчишки, и гимназистик к ним прибился, машет портфельчиком, свистит заливисто, лошадку подгоняя. Только та, мохнатенькая, к этаким фокусам привычна, знай бредет, копытцами постукивая.

Вот проплыли мимо модного дома, перед которым скопилось изрядно экипажей. Бродят компаньонки, стараясь не заглядываться на витрины. Беседуют о чем-то степенные господа. Поговаривали, что модный дом и по ночам работал, правда, тогда привозили сии господа не жен с дочерьми, но дам иного свойства, куда более милых сердцу и кошельку.

За модным домом начиналась Кофейная улочка, где жизнь текла неторопливо. И здесь кофейни сменялись небольшими лавками, многие из которых существовали не одну сотню лет. Далее были Садовая и Булочниковая. И Лизавета покосилась на спутниц. Одовецкая сидела задумчивая, кажется, не замечающая, куда их везут. Таровицкая, напротив, не скрывая любопытства, крутила головой. И рот приоткрывала, явно желая задать вопрос, но тут же закрывала.

Губки покусывала.

И вновь, забывая о приличиях, начинала ерзать нетерпеливо. Теперь, вне окружения дворца, она казалась совсем юной.

Когда первый экипаж свернул на боковую улочку, кривенькую, ведущую, сколь Лизавета помнила, к городской окраине, она удивилась. Однако и вторая коляска исчезла за поворотом, а там и третья затерялась в хитросплетении местных улочек.