Как делаются деньги? Философия посткредитного капитализма - читать онлайн книгу. Автор: Уле Бьерг cтр.№ 66

Страница

Даже несмотря на то, что сторонники теории поведенческих финансов критикуют ГЭР как синтетическое суждение об эмпирических рынках, их подход по-прежнему сохраняет представление о рыночной эффективности как о настоящем аналитическом суждении. Поведенческие финансы основываются на понятиях о рыночной эффективности и рациональности, относительно которых можно измерять поведение реальных рынков и агентов. Посему философская глубина продолжающегося спора между неоклассическими финансами и поведенческими финансами не такая значительная, как может показаться на первый взгляд. Говоря словами Роберта Шиллера, «принципиально, что и финансы, занимающиеся максимизацией прибыли, и поведенческие финансы родились вместе; они сестры» ^[264]. Поведенческие финансы не оспаривают обоснованность разговоров о рыночной эффективности как об идеальном состоянии, которому реальные рынки в принципе могут соответствовать. Этот подход только пытается выяснить то, до какой степени реальные рынки действительно соответствуют идеалу. Две сестры могут иметь разные взгляды на статус ГЭР как синтетического суждения, но они держатся друг друга, когда нужно защищать статус ГЭР как аналитического суждения, которое имеет смысл. С помощью Жижека мы можем сказать, что спор между неоклассическими и поведенческими финансами является всего лишь поверхностной полемикой, которая в конечном счете поддерживает идею о рыночной эффективности в качестве идеологической фантазии.

Важнейшим вопросом, отодвинутым в сторону разбирательствами между неоклассическими и поведенческими финансами, является то, до какой степени торговля на финансовых рынках может влиять на базовую экономику и как потом этим можно воспользоваться. ГЭР и относящиеся к ней компоненты неоклассической теории финансов моделируются с учетом определенного образа фондового рынка. Этот образ является продуктом эпохи, когда финансовые рынки обладали характеристиками, существенно отличающими их от современных. Как замечает Фокс:

Другими словами, фантазия эффективного рынка подготовила почву для трансформации, дерегулирования и разрастания финансовых рынков, образованных в 1970-х. Вполне возможно, что во времена своего зарождения ГЭР действительно могла быть использована как мерило состояния эмпирических финансовых рынков. Однако отношения между финансовыми рынками и базовой экономикой стали сегодня настолько сложнее, что даже сама идея измерения того, насколько «цены “полностью отражают” доступную информацию» является грубым упрощением, если не сказать заблуждением. Давайте еще раз посмотрим на первоначальную формулировку гипотезы эффективного рынка Фамы:

Когда Фама написал этот фрагмент в 1970 году, рынков финансовых деривативов, в сущности, не существовало. Сегодня их объем выражается шестнадцатизначной цифрой в долларовом эквиваленте. Изменение не является просто количественным. Эволюция рынков финансовых деривативов предполагает качественное преобразование онтологии финансовых рынков как таковых. Мы можем увидеть, что это означает, посмотрев на философское значение мысли о том, что «цены “полностью отражают” всю доступную информацию».

Согласно Блэку, Шоулзу и Мёртону, цена дериватива в виде опциона выражает волатильность базового актива – например, акции, облигации, или валютного курса. Таким образом, эффективность рынка деривативов определяется той мерой, в какой цены «полностью отражают» всю доступную информацию о волатильности базового актива. Иначе говоря, цена дериватива является символическим выражением риска колебания цены на базовый актив. Вопрос заключается в том, являются ли эти колебания независимыми от самого акта символизации, осуществляемого через установление цены на дериватив и торговлю им. Очевидно, что цена на дериватив является производной ^[267] от характеристик базового актива. Но можно ли предположить, что причинность является только односторонней?

Если мы будем рассуждать о деривативах и управлении риском, используя образ фермера, страхующегося от непредсказуемых погодных условий, имеет смысл счесть цены на деривативы всего лишь отражением риска колебания цены базового актива. Ценообразование фьючерсов на кукурузу и торговля ими не имеют непосредственного влияния на вероятность засухи. Проблема возникает, однако, когда представление о риске как о природном явлении распространяется на ценообразование финансовых деривативов, у которых базовый актив сам является зависящим от социального взаимодействия между агентами на рынке. Липума и Ли комментируют это так:

Большинство тех, кто основывает свои расчеты и глобальные стратегии на этой концепции риска, и в финансовых кругах, и в подавляющей части академического сообщества, просто воспринимают это как современное проявление всеобщего столкновения с неопределенностью. Идея заключается в том, что люди повсеместно, с незапамятных времен и по сей день, пытались контролировать риск и управлять им, стараясь что-то противопоставить неопределенности и предвосхитить будущее, чтобы повысить шанс на экономический успех ‹…› Эпистемологическая предпосылка, лежащая в основе такого взгляда на вещи, в том, что, хотя риск неразрывно связан «со здесь и сейчас», он является внекультурной и внеисторической разновидностью знания ‹…› Этот взгляд на риск выводится из естественных наук. Таким образом, он предполагает, что финансовое сообщество может оценить меру риска, применяя модели из естественных наук, буквально такие, как уравнения, описывающие столкновения атомов. Взгляд естественных наук на риск чрезвычайно привлекателен, поскольку он позволяет использовать математическую статистику, которая, в свою очередь, дает возможность финансовому сообществу точно оценить деривативы. Однако точность сильно отличается от правильности и как бы ни были привлекательны модели естественных наук, их использование становится ошибкой, ведущей к их непригодности ^[268].

Страница