Воины снегов - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Щепетов cтр.№ 54

Кузьма и Мефодий высмотрели четверых мужиков, которые на малой лодке проверяли сеть в заводи. Кроме мусора, похоже, ничего им не попалось. Незнакомцев рыбаки встретили настороженно — разобрали оружие, навели единственное ружьё. Пришлось объясняться — доказывать, что православные и с благими намерениями. Узнав, что новые люди плывут из Коймского острога и хотят присоединиться к войску, казаки неохотно рассказали, что жестоко страдают в пути от бескормицы — припасов взяли в обрез, рассчитывая на рыбу, а её в реке оказалось мало, а тут ещё и большая вода пошла — совсем плохо. Имеется и другая беда — не хуже первой. Командует войском офицер — капитан Петруцкий. Однако есть и другой командир — казачий атаман Шишаков. Оба царёвым указом назначены, а кто главнее — не ясно.

Как там и что, снизу не видно, только нет мира средь командиров. В пути поначалу они ругались матерно, потом по пьяни морды бить друг другу стали — да при людях! Только никто никого не одолел — срам один получился. А как кончилось казённое зелье, отцы-командиры прекратили мордобитие и стали держаться порознь. Народ тоже разделился — кто к Шишакову, а кто к Петруцкому прибился. Потому здесь и встали по разным берегам — чтоб друг друга не злить да на глаза лишний раз не попадаться.

Проблемы выбора у беглецов не возникло: конечно же к атаману, благо его люди стоят здесь рядом! Приём «в ряды» прошёл буднично и просто. Десятник расспросил, а подьячий записал со слов прибывших, какого они роду-племени и откуда. Кирилл полагал, что далее последует вызов «на собеседование» к «самому». Однако никуда их не вызвали, и вскоре стало ясно, почему. Никакого довольствия, никакого общего котла в войске не существовало. Служилые сами кучковались по три-пять человек — земляки, родственники или просто приятели — и что-то варили, если, конечно, пища имелась в наличии. Обмундирования не выдавалось — каждый был одет во что горазд. Оружие тоже у каждого было своё — сабли, палаши, пики, бердыши, пальмы и рогатины явно охотничьего назначения. Большинство имело хоть какие-нибудь, но доспехи. Огнестрельного оружия было довольно много — от старинных фитильных пищалей до сравнительно прогрессивных кремнёвок. У одного из пятидесятников Кирилл заметил приспособу, которую определил как кавалерийский штуцер. Ещё больше удивило Кирилла наличие у каждого «воина» личной собственности — каких-то тюков, мешков, сумок. Вокруг этого имущества в основном и крутились интересы служилых: у кого чего есть, а у кого нет и кто что кому должен.

Кузьма и Мефодий ни в какую компанию вливаться не стали, а расположились особняком и, организовав костерок, принялись варить в помятом котле изрядно подгнившую юколу. Когда варево упрело и малоприятная вонь стала распространяться по лагерю, к костерку начали подтягиваться служилые — на предмет поболтать да узнать, нет ли общих знакомых. Их принимали и допускали к котлу, благо деревянные ложки у гостей были свои. Кирилл хлебать из общего котла отказался, и ему всучили персональную (довольно грязную) деревянную плошку с едой. Общественности же пояснили, что он — Кирьян — головой и руками плох, потому что побывал в плену у иноземцев, а потом в остроге познакомился с дыбой. Парень, дескать, ещё не оклемался: ему из котла есть — проливать только. Никого такое сообщение не удивило — гости сочли своим долгом выразить сочувствие пострадавшему и поделиться собственным опытом. Судя по их рассказам, на дыбе побывал каждый второй, не считая первого, и никто увечным от этого не сделался — ну разве что самую малость.

Рыбу доели, юшку выхлебали и принялись вспоминать, кто, когда и при каких обстоятельствах последний раз ел хлеб. Оказалось, что очень давно. Насколько смог понять слушатель, данная публика в большинстве своём приписана к разным острогам, разбросанным по сибирским рекам. Им положено жалованье — деньгами, мукой и солью. Жалованья этого они не получают по многу лет, так что мечтой жизни служилого является полный расчёт с казной — огромное богатство. Правда, большинство успело задолжать той же казне немногим меньше, чем она им. Соответственно, «подняться» люди смогут лишь в случае удачного похода. На Петруцкого в этом смысле надежды мало, а вот атаман — свой человек и нужды людей понимает. Он вроде бы хочет вести свой «полк» не к острогу, где «ловить нечего», а на восток — на «хлебные» места. Под таковыми подразумеваются районы, где пушнина есть, а государевой власти нет. Вот только припасов для такого похода совсем мало...

Дело близилось к ночи, а расходиться народ не собирался. Кузьма с Мефодием довольно ловко поддерживали разговор, провоцировали рассказы о тяготах государевой службы, причём сами о себе практически ничего не говорили. Кирилл слушал, но мало что понимал — большинство географических названий и имён были ему незнакомы. Зато у него складывалось впечатление, что его спутники, как шпионы, собирают информацию. За пару часов они, наверное, смогли составить представление об экономических и политических событиях на огромной территории, где и малые-то расстояния измеряются неделями пути.

Кто-то из присутствующих заметил на воде лодку, плывущую сверху по течению притока. Народ начал всматриваться в сумерки полярной ночи и гадать, к какому берегу она пристанет — к «нашему» или Петруцкого. Оказалось — к нашему. В обширном лагере возникло движение — служилые не спеша, как бы между делом, стали стягиваться к атаманской палатке. В неё же первым делом направились и прибывшие на лодке. Один из них, как смог заметить Кирилл, оказался не казаком, а, вероятно, местным мавчувеном. Его руки были связаны за спиной. Вокруг палатки собралась небольшая толпа.

— Ну? — спросил Кузьма, когда Мефодий из этой толпы выбрался.

— Служилые на погляд плавали, ясыря (пленного) привезли. Атаман спрашивать его будет.

— Как бы не...

— Думаешь, донесли уже?

— А то! Такой народец... — усмехнулся бывший палач и обратился к Кириллу: — Ты, паря, помни наш сказ! Язык-то придерживай, а то ведь оговорим согласно — смерти просить, как милости, будешь, а никто не подаст. Уразумел?

Предположение оказалось верным — информация о том, что в лагерь прибыл новый толмач, уже дошла до начальства. От входа раздались крики:

— Зовут к атаману! Где он есть? Кирьян, что ли, кличут? Сюда его!

— Ну, ступай, паря, — подтолкнул в спину Мефодий. — И доброту нашу помни.

Народ перед Кириллом расступился, а потом сомкнулся за его спиной. Внутри сооружения из парусины и палок было темновато, но глаза быстро привыкли. Не узнать атамана было трудно — хотя бы по приличному брюху, покоящемуся на коленях, и высокой шапке. В отличие от остальных, бороду он брил (время от времени, конечно), зато усы свисали до груди. Рядом сидел довольно небрежно одетый мужик с широкой доской на коленях. Похоже, она играла роль письменного стола — на ней располагался лист бумаги и не то большой пузырёк, не то маленький кувшинчик с чернилами. Писарь был занят затачиванием пера и на появление нового персонажа внимания не обратил. По бокам от атамана располагались пятидесятник и сотник, а перед ним на коленях стоял тот самый мавчувен со связанными руками, только теперь он был голым по пояс — обрывки меховой рубахи валялись рядом. На тощем его теле темнели кровоподтёки и полосы от ударов. Морщинистое лицо с заплывшим глазом выражало полнейшую обречённость. Кирилл поискал глазами икону, обнаружил её в дальнем углу и старательно перекрестился.