Люди сумрака - читать онлайн книгу. Автор: Кармаль Герцен cтр.№ 6

Я знаю, что в Дейстере находились те, кто подозревал меня в одержимости, в «сатанинской крови», объясняя это простым вопросом: как мог любящий отец и примерный семьянин запереть свою дочь в подвале без всякой на то причины? Я не была удивлена: всегда найдутся те, кто задаст вопрос — а вдруг жертва вовсе не была жертвой? Я постоянно ловила на себе косые, оценивающие взгляды — меня словно считывали невидимым сканером, гадая: могла, не могла?

Но хуже фанатиков веры, поборников чистоты, видевших во мне дочь Сатаны, были те, кто жалел «бедную малышку Карми». Я задыхалась от их заботы, их жалость меня раздражала. Они не хотели замечать, что я не желаю считать себя жертвой, что я хочу просто забыть о прошлом и жить настоящим, чего два года была лишена.

Благодаря затворничеству мне открылся особый мир, но этого не людям я объяснить не могла. Многие спрашивали меня с затаенным ужасом: как можно выдержать десятки месяцев одиночества?

Но правда в том, что там, в подвале, одинокой я никогда не была.

Прошлое #1

Я дала себе зарок, что покончу со всеми пугающими событиями, мало-помалу разрушающими мою жизнь. Отворачивалась, если краем глаза замечала на улице, в школе и дома тех, кто выглядел иначе, чем остальные. Паренька с разбитой коленкой, сквозь которого на моих глазах проехал автомобиль, девочку с рюкзачком, мокрыми волосами, одутловатым лицом и неестественно темными губами. Женщину с наклоненной набок шеей, на которой отчетливо виднелись рубцы от веревки. И многих, многих других. И все они — серые, лишенные красок, словно вырванные из другой реальности, где цвета оказались не в почете.

То я практически не видела их, то они окружали меня, как мухи — мед: как я полагала, когда я была подавлена, и слабел мой внутренний барьер — невидимый щит, ограждающий меня от мертвых.

Дарлин я передарила одной из подруг. Она скривилась — серьезные одиннадцатилетние девочки в куклы не играли, но поставила ее на каминную полку. Всякий раз, приходя к ней в гости, я старалась не встречаться взглядом с Дарлин. А та молчала, так и не простив мне предательства.

Я надеялась, что все наладится. Моя странная жизнь, отношения с папой и мамой. Особенно, с мамой. Но она все так же сторонилась меня. Я была предоставленная самой себе и привыкла проводить время в одиночестве. Теперь я этому даже рада — весьма своеобразная, но все же подготовка к тому, что ждало меня дальше.

Я так старательно поддерживала иллюзию обыденности! Хотела уверить маму, что моя одержимость Сатаной осталась в прошлом. Я не хотела, чтобы мне выжигали на груди клеймо, но еще больше я страшилась этого странного выражения в глазах мамы, появляющегося всякий раз, когда она смотрела на меня. Я боялась, что так будет всегда, и старательно ломала свою личность. Мне было одиннадцать, но иногда, в особо тяжкие минуты, я чувствовала себя немощной, уставшей от жизни старухой. Ужасное для ребенка чувство.

Я много слышала историй об одержимых, порченных — людях, обладающих магией. Магия, как утверждала религия — точнее, мама, эту религию мне проповедующая, — творение Сатаны. Дар, которым он заманивает людей, искажая и извращая их души. Любое проявление магии — знак, что в крови человека течет кровь Сатаны.

А одержимость каралась сурово.

Я никогда не понимала такого страха людей перед магией. Ведь она может действовать не только во зло, но и во благо — лечить людей, находить пропавших. Но все, с кем я осмеливалась говорить на подобную щекотливую тему, убеждали меня: магия — не дар, а проклятие. Зло. И это еще одна вещь, с которой мне пришлось смириться. Ведь я не в силах была что-то изменить.

Я убедила себя в том, что самое страшное осталось позади, но судьба лишь жестоко посмеялась над моей самонадеянностью. Однажды, на рубеже моего тринадцатилетия, мы втроем обедали на кухне. Я оторвала взгляд от тарелки с ненавистным брокколи и на щеке мамы заметила странный след: не круг, скорее, овал, оставленный рядом острых зубов. Щека кровила, сквозь нее просвечивало что-то белое. Мамины зубы, поняла я. Мне резко поплохело, я отодвинула тарелку подальше от себя. Выдавила:

— Мам, что с твоей щекой?

Она перестала жевать, подняла голову. Нахмурившись, посмотрела на папу. Тот лишь пожал плечами, внимательно разглядывая ее лицо — бледное, с темными полукружьями и морщинами возле усталых глаз. Мне бы насторожиться, но я продолжала упорно настаивать, чтобы мама взглянула на свою щеку.

— Там как будто… Как будто чей-то укус, — сказала я, борясь с тошнотой. Слишком уж жутковатой выглядела эта рана.

Недовольная, мама отложила вилку и отошла к зеркалу в прихожей. Я видела ее худой силуэт — как и папа совсем недавно, она лишь пожала плечами.

А когда вернулась, никакой раны на ее щеке не было.

— Ну и что за шутки? — грозно спросила мама, вновь усаживаясь за стол. Глаза ее метали молнии.

— Просто показалось, — покорно пролепетала я.

А на следующий день папа ворвался в мою комнату. Обычно спокойный и невозмутимый, сейчас он был просто вне себя. На его лице я читала и ужас, и ярость, и… что-то очень похожее на холодную ненависть. Такое странное выражение в глазах, взгляд которых почему-то ассоциировался у меня с черной змеей.

Ничего не объясняя, папа приказал мне одеться.

— Куда мы? — спросила я, поспешно натягивая любимый ярко-синий комбинезон.

— В больницу.

Ответ короткий и страшный, подействовал на меня как обжегший кожу хлыст. Случилось что-то нехорошее.

Интуиция, как и память, никогда меня не подводила.

Мы приехали в больницу на старенькой папиной машине, все время дребезжащей как недовольная ворчливая старушка. Папа ринулся в палату первым, а я отстала еще в коридоре — пальтишко зацепилось за край скамьи. Больничный аромат, который не спутаешь ни с каким других, настойчиво проникал мне в ноздри. Столько больных людей, когда в мире существуют те, кто могут им помочь. Они называли себя целителями, а люди их — одержимыми Сатаной. Я отказывалась это понимать…

Когда я наконец добежала до двери, ведущей в мамину палату, она резко распахнулась. Папа перегородил мне проход, сказал, старательно пряча взгляд:

— Солнышко, побудь снаружи.

— Но я хочу увидеть маму! — воскликнула я.

— Зато она не хочет видеть тебя, — тихо сказал папа.

Небо будто обрушилось мне на голову. Я отступила на шаг, словно слова обладали физической силой и оттолкнули меня назад. Папа скрылся за дверью, а мне оставалось лишь прижаться носом и ладонями к холодному стеклу. За ним я увидела маму — еще более уставшую и осунувшуюся, чем прежде. Тушь потекла, образовав под глазами черные круги, издали напоминающие страшную маску. Щека была заклеена куском бинта — на том самом месте, где вчера я увидела след от чьих-то зубов.

Я знала — мама видела меня за стеклом, но ни разу не встретилась со мной взглядом. Потом вышел папа, и мы направились домой.