Ты знаешь, что хочешь этого - читать онлайн книгу. Автор: Кристен Рупеньян cтр.№ 10

В лесу, возле ямы, в темноте, мать и дочка, Тилли и Марла, идущие рядом, не слышат ничего, только ветер в листьях, стук сердца и дыхание.

Тссс!

Слушайте.

Это звук исполнения желаний.

(Злых желаний. Плохих).

Визг. Снова и снова…

Но сдавленный. Словно кто-то визжит в подушку.

Или во что-то более эластичное.

Вроде резинового шарика.

Вроде жвачки.

Вроде кожи.

Сюрприз! Выясняется, что нужно лишь немного деньрожденного волшебства, чтобы поймать ненависть, как солнечный луч. Усилить ее, перенаправить и нацелить. И группка гостей, скучившихся, как муравьи на дорожке (как сардинки в банке), почувствует, как ее омывают лучи неведомой силы, ничуть не менее мощной оттого, что ее не видно.

Их общая гладкая кожа нагревается, потом становится горячей, потом еще горячее.

Светлые волосы начинают тлеть. Потом дымиться и обугливаться.

Дрожащие, пульсирующие, стучащие, сопящие тела потеют. Потом обгорают. Потом подпаливаются. Пекутся. Лопаются. Тают. А потом начинают сливаться.

Соприкасающиеся тела становятся одним телом. Мозги превращаются в один запутавшийся паникующий мозг. Из множества отдельных людей они сливаются в одну кипящую массу, один страшащийся и обезумевший организм, лужу разумной извергающейся плоти, многоглазое и многорукое нечто.

Марла и Тилли стоят, крепко обнявшись, на вершине холма в жирном лунном свете, а внизу дергается, трясется и скрежещет зубами деньрожденное чудовище Тилли; воет, пытается разорваться и визжит.

Мне страшно я не понимаю что происходит я хочу к маме детка ты кто и что ты делаешь у меня в голове в теле это не я в твоем а ты в моем ты кто нет мама я Франсин нет я Кэрол нет Кизья детка это мама как это остановить пожалуйста нет я Стив я Стейси я Митци я Лайла я не понимаю мне так страшно мне плохо пожалуйста кто-нибудь помогите я не могу пошевелиться я не могу остановиться боже это откуда почему я ничего не вижу я вижу все что это за шум кто это что это кто я кто это сделал пожалуйста так больно пусть перестанет ох детка прости кто это что ты что я.

Оторопевшая Тилли смотрит на чудовище. Глаза у нее горят, словно череп у нее забит тысячью праздничных свечей, и по подбородку тянется ниточка слюны.

Среди бьющихся конечностей и визжащих голов на мгновение выделяется лицо Подружки. Глаза у нее полны ужаса, она в грязи, ее курносый нос разбит в кровь, а вместо половины передних зубов зияет дыра.

Собравшиеся на праздник Тилли стали ее подарком: чудовищем, которое дергается, колотится и булькает, вместо того чтобы издеваться над людьми. Чудовищем, которое пускает слюну, корчится, страдает – и никого не дразнит. Чудовищем, которое воет и бьется, вместо того чтобы изменять и разводиться; извивается и визжит, бьется в агонии вместо того, чтобы бросать тех, кого нужно любить и о ком заботиться всю жизнь.

– Мама? – шепчет потрясенная Тилли матери. – Как ты думаешь, желание на день рожденья можно разжелать обратно? Может быть, на следующий год? Или прямо сейчас?

– Не знаю, детка, – отвечает Марла.

– Думаешь, я должна его разжелать? – она поднимает умоляющие глаза на мать. – Ты хочешь, чтобы я разжелала?

Марла хочет ответить, но чувствует, что слова застряли у нее в горле. Она думает, а Тилли ждет, а чудовище у их ног воет, и лает, и молит о пощаде, а желтая свечка под кляксами растаявшего мороженого, под мятыми праздничными флажками и крошками липкого торта вращается, мерцает и щебечет: тили-тили-тили-ти!

Девочки в шестом классе были ужасные, и все это знали. У каждого учителя в младшей школе Бутулы для девочек была своя история про шестиклассниц: как они заперли учительницу на ночь в мужском туалете; как устроили в школе сидячую забастовку, когда их десять дней подряд кормили гитери; и тот случай с козой в кладовке. Когда учителя узнали, что волонтера американского Корпуса Мира Аарона отправили в шестой класс, они стали бросать на него сочувственные взгляды в коридоре, а одна учительница из молодых так его жалела, что, говоря с коллегами в столовой о его беде, даже расплакалась.

Но когда Аарон спросил ее, как справляться с девочками, она обреченно вздохнула и ответила только:

– С этими не справишься. Они одержимы дьяволом, и единственное, что можно сделать…

Она взмахнула в воздухе рукой, показывая.

Шлеп.

Все в школе отбыли свой срок в шестом классе. Но из всех временных учителей только Аарон не решался вытащить их на улицу и выпороть шнуром по нежным лодыжкам. В результате он не мог даже на секунду отвернуться к доске и что-то написать («ВИЧ передается следующим образом…»), чтобы бесконечные издевки девочек не вскипали, превращаясь в неуправляемый хаос.

Девочки передразнивали его голос, стоило ему заговорить, пищали высоко и в нос. Они швырялись в него всякой всячиной: не только мелом, но и жеваными бумажками, кочерыжками от кукурузы, кнопками и зеленоватыми шариками из соплей. Однажды, когда он задал им упражнения, Рода Кудондо подошла к его столу и бросила ему тетрадь в лицо, бормоча что-то на тягучей невнятице, призванной изобразить его техасский говор. Класс взорвался от смеха, и Аарон, ничего не понимая, велел ей сесть на место. Но она только повторила то, что сказала, глубоко засунув указательный палец в рот и тыча им в щеку изнутри, так что та оттопырилась. Из-за того, что она в шутку предложила ему отойти в дальний угол и отсосать за оценку повыше, он залился краской и оцепенел, а она под одобрительные возгласы пошла к своему столу.

Потом, как-то влажным декабрьским днем, Линнет Одури шла за Аароном от школьных ворот до самого его дома, всю дорогу мяукая, как кошка. Линнет была в шестом классе самой маленькой, хорошенькая, с тонкими косточками, как птичка, в честь которой ее назвали ^[1]. До тех пор она была у Аарона в любимицах, он хвалил ее при первой возможности, показывая ее весьма посредственные работы остальным в качестве примера, – незаслуженный, случайный фаворитизм, за который она в тот день странно, но очень действенно отомстила.

– Все из-за твоих глаз, – сказала Аарону в тот вечер его подруга Грейс, когда он рассказал, как с ним обошлась Линнет и с какой готовностью к ней присоединялись другие дети, которых они встретили по дороге, пока вокруг него не собралась толпа детей, выкрикивавшая дразнилку: «Мяу, мяу!».

– У тебя глаза, как у кошки, цветом, – продолжала Грейс, как будто это было совершенно очевидно.

Аарон подумал, что у Грейс глаза куда больше похожи на кошачьи, чем у него, потому что у него-то глаза были ничем не примечательные, голубые. Грейс была местная, из лухия, у нее глаза были карие, конечно, но их уголки по-ведьмински поднимались вверх, и глаза были чуть навыкате, так что, когда Аарон смотрел на нее в профиль, ему была отчетливо видна ясная линза ее зрачка, как готовая перелиться через край вода.