Сын ведьмы - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 111

Зима в словенском краю на исходе 990 года от Рождества Христова выдалась снежной, метели и снегопады налетели сразу после сырых осенних дождей, загудели, завыли, засыпали землю высокими пушистыми снегами – и успокоились. Солнце теперь светило почти каждый день, мороз пронзал воздух, и все вокруг блестело. Холода держались ядреные, так что жители Новгорода ходили с Детинецкой стороны на Торговую и обратно по крепкому льду реки Волхов, мимо свай моста, еще не восстановленного после разгрома перед крещением. Да и зачем им сейчас мост, если и так пройти можно? Вот по весне и займутся им. Но когда еще та весна придет… Ну а пока и зиме снежной все рады, не прискучила еще.

А вот епископу новгородскому Иоакиму, рожденному у теплых южных морей, было даже боязно смотреть на эти тяжелые высокие снега, на сугробы у частоколов, на пушистые белые шапки на кровлях. Ему казалось, что надо забиться в укрытие, жаться у теплого очага, кутаясь в меховую накидку. Однако самих новгородцев зима не пугала, вон разгуливают по городу, выходят на торжище, женщины идут к полыньям с коромыслами, дети и то не спешат в тепло, а бегают по снежным навалам, съезжают на салазках с сугробов.

Иоаким наблюдал за ними, отодвинув ставневую заслонку на окошке, и начал улыбаться. Дети эти неугомонные ну чисто воробышки суетливые, а девы с румяными щеками до чего хороши! Да и смех купцов такой звонкий в ясном морозном воздухе. Вон сколько народу сегодня пришло к епископу на его подворье. Они уже не сторонятся церковника, уже дело у каждого к нему есть.

Подворье для епископа справили знатное. Пусть и не каменные хоромы, но тепло и удобно; стены мхом проконопачены, лестница с резного крыльца ведет широкая, во дворе поленница опоясывает едва ли не весь двор – местные позаботились, чтобы их христианский глава не мерз в столь непривычно студеную для него зиму. Иоакима такая забота трогала до глубины души. Он вообще хорошо ладил с новгородцами в последнее время, после того как прекратили убивать священников и перестали резать людей на подступах к граду Новгороду. Посадник Путята тогда с ног сбивался, гоняя и казня головников непримиримых, а молодой Воробей Стоянович уже не ведал, чем и привлекать окрестных словен ко граду: не желали те торговать с крещеными градцами, да еще и купеческие караваны грабили и разгоняли, мешая вести торговлю. Епископ же Иоаким молился, но сам начал терять надежду, что лад и покой настанут на этой истерзанной земле.

Ну а потом… Вспоминая то облегчение, что последовало после тревог и волнений, Иоаким широко перекрестился. И стал думать о хорошем. Вспомнил, как служил сегодня обедню в недостроенной деревянной церкви Святой Софии. Ох, как же она нравилась епископу! Была новгородская София просторной, с изогнутыми деревянными сводами и искусно выполненной резьбой. Запах ладана и красок от новых икон с образами смешивался с ароматом свежесрубленного дерева, свечи восковые испускали мягкое сияние. И пусть купола еще не подняты на кровлю и звонницу, но зато как мастерски выполнены эти купола! Сейчас они ожидали своего часа на церковном подворье, запорошенные снегом, было их больше десятка, крупные и поменьше, напоминавшие перевернутые луковицы, искусно украшенные чешуйчатой деревянной резьбой.

А вот обряд с венчанием в недостроенной церкви можно будет провести уже после пресветлого Рождества. Иоаким немало внимания уделял предстоящей свадьбе с венчанием пред образами. Будет жениться молодой Воробей Стоянович на местной девице, и епископу было важно, чтобы новгородцы увидели, как красиво и благолепно пройдет обряд. Когда знать начнет венчаться, покажет пример, то однажды и простые люди, дай бог, потянутся к алтарю.

Так что Иоаким радовался, что Воробью так вовремя пришла охота жениться. Пышной будет эта свадьба, а главное – освященной. Правда, немного волновало, что сегодня сам посадник Воробей почему-то не явился на службу в церковь. Обычно он никогда служение не пропускал. Но сегодня пришла какая-то весть от воеводы Путяты, и Воробей спешно покинул город, уехал невесть куда и неизвестно на сколько.

Обычно Иоаким в дела мирские не вмешивался – своих забот хватало. Но сейчас стало даже любопытно: что там у них происходит? Вон, почитай, более седмицы назад в Новгород приехала пара гонцов из дальней заснеженной Ладоги. Надо же, в такое непростое время и пробрались сквозь снега и заносы! Обычно зимой ладожане с новгородцами не общались, пока реки не вскроются, а тут вдруг явились. Видимо, нечто важное заставило их проделать такой путь в Новгород. Причем столь важное, что воевода Путята сразу собрал отряд и отбыл в северном направлении. Иоаким тогда не стал спрашивать, что происходит: это русская земля, в ее диких северных пределах кто только не берется за оружие да чинит разбой, и зима им не помеха. Но, видимо, спросить стоило: тот же молодой посадник Воробей в последующие дни ходил встревоженный, поднимался на стены, ждал вестей. А сегодня и сам отбыл верхом, даже отстоять обедню не явился. Иоакима это не устраивало: чем чаще нарочитые люди будут ходить на службу, тем больше и простого люда за ними потянется. Ведь несмотря на то, что новгородцев окрестили, к церкви они шли скорее поглядеть на нарядных бояр да посадника, а не молиться Всевышнему. Но Иоаким был все одно рад, что люди посещают новый храм: не важно, как ты приходишь к Богу, главное – что приходишь. А там и душа откликнется.

И вот после полудня на подворье епископа новгородского примчался гонец с новостями. Да такими, что Иоаким упал перед образами на колени и стал читать благодарственную молитву. Вот радость-то! Гонец сообщил, что Воробей отправился встречать не кого-нибудь, а самого посадника Добрыню, за которым Путята в саму Ладогу сквозь снега добирался.

Новость быстро разошлась среди людей, новгородцы повыходили из изб, спешили на торжище, где всякая новость обычно обсуждалась. И рады ведь были! Уже не таили обиду на посадника, который их насильно в реку загонял, а говорили о том, что с Добрыней в Новгороде всегда порядок и лад были. Без него град словно без головы оставался, жить-то жили, а как дальше дела повернутся, не ведали. Но вернется Добрыня, вот тогда ужо!..

Иоаким еще издали услышал волну гомонящих людских голосов, какая шумела, приближалась, вопила. Вот дудки загудели, барабаны забили, шум стоял такой, что даже устроившиеся под стрехами галки поднялись в алевшее закатом небо. Красивая картина, но и тревожная. Иоакиму тоже стало тревожно. С какими вестями явился посадник? Уходил он невесть куда, ничего не пояснив, да и мрачен был, как туча. Еще и священника Саву с собой увел. И епископ молился о них обоих все это время – и о властном, упрямом Добрыне, и о мягком парне Саве, какого порой так не хватало ему.

Однако тревожные мысли покинули преподобного Иоакима, когда он увидел въезжавшие во двор сани, заметил и посадника Добрыню в высокой меховой шапке, а там и Саву заметил, даже умилился тому, как возмужал его любимец. С ними еще какие-то люди были, епископ разглядел и пару женских лиц, но разбираться, кто такие, будет позже. Пока же лишь молился, благодаря Всевышнего за столь радостную встречу. Служилые люди епископа сдерживали ликующую толпу за воротами: кажись, не уйми их, так весь Новгород явится на церковное подворье, заполонит все вокруг.