Песня Птицелова - читать онлайн книгу. Автор: Василиса Павлова cтр.№ 17

– Там Камень-глаз, который следит, здесь – Камень-сердце, который чувствует и повелевает. Наша святыня. Иди! – приказал жрец и втолкнул Александра внутрь.

После того как Сашка вошел, калитка снова негромко скрипнула и встала на место. Изнутри вход также был практически незаметен, частокол смыкался и выглядел единым полотном, без промежутков. Клаустрофобией Александр не страдал, но для пользы дела постарался у себя ее вызвать. Получилось достаточно легко: находиться в окружении заборного монолита было все равно что внутри банковского сейфа – сомкнувшиеся массивные стены всерьез давили на психику. Разве что нехватки воздуха можно было не опасаться: тяжелое и хмурое осеннее небо висело, казалось, над самым частоколом.

Сашка огляделся. Открывшаяся его взгляду картина удивляла и невольно разочаровывала. Камень-сердце выглядел гораздо менее эффектно, чем искрящийся «глаз» на плацу. В отличие от красного кристалла, наполненного ярким светом, главная часть действительно по форме напоминала огромное человеческое сердце, но выглядела, скорее, глыбой родонита с розовато-красными прожилками. Лишенный неземного свечения и огранки пришелец мог сойти даже за обычный кусок гранита.

А не так уж он и велик. Мысль банально спереть «святыню» и вывезти куда-нибудь подальше от зомбированной охраны, например, на большой тачке, чтобы без помех с ней разобраться, снова вернулась. Она была глупой, неуместной, и уж совсем не к месту вспомнился забавный случай – байка, услышанная во времена пограничной службы.

В конце девятнадцатого века к американским индейцам, в поселок на Аляске, прибыла делегация с благотворительной миссией. По странному стечению обстоятельств в тот момент в поселке не оказалось жителей – о том, куда они уходили, история умалчивает. Но факт остается фактом – место было пустым и безлюдным. Бездельникам-благотворителям от скуки пришла идея забрать с собой на память ни много ни мало – тотемный столб. Что они благополучно и сделали, предварительно распилив индейскую святыню на три части – иначе на корабль она просто не помещалась. По прибытии домой в Сиэтл столб собрали и водрузили его на городской площади, где он и простоял почти до середины двадцатого века. Потом случился пожар, и тотемный символ сгорел. Жители города были безутешны, так как за долгие годы привыкли к оригинальному городскому памятнику, он даже считался символом Сиэтла. Мэр города выделил серьезные средства на восстановление столба и сделал заказ копии у коренных индейцев. Деньги были торжественно вручены вождю племени. Шли месяцы, заказ не выполнялся. Мэр терпеливо ждал результата, а потом наконец поинтересовался судьбой своего заказа и оплаченных средств. Ответом ему было удивленное заявление индейских умельцев – они сочли переданные им деньги платой похитителей за давным-давно украденный столб, восстановлением справедливости. Главе Сиэтла ничего не оставалось делать, как признать факт воровства, а состоявшийся платеж – компенсацией за моральный ущерб. Со временем на изготовление копии городского символа была выделена новая сумма.

Александр не знал, насколько правдивой была эта история – может, и вовсе легенда. Но она ему понравилась, в том числе философским посылом, поучительной моралью – за любой поступок рано или поздно приходится платить. Даже по прошествии многих лет.

«Да, рано или поздно расплачиваться приходится за все, – произнес прямо в глубине мозга неживой, механический голос. – Я приветствую тебя, человек, и буду рад оказать тебе помощь».

– Какую помощь? – растерялся Сашка. Он не ожидал ни голоса, ни того, что Камень (да, вот именно сейчас он и для Сашки стал именно Камнем, что называется, с большой буквы) услышит его мысли.

«Помощь в избавлении от никчемного прозябания, от глупых убеждений. Со мной ты сможешь познать счастье, прикоснуться к вечности, обрести свободу разума. Раскрой мне себя, и я верну тебе обратно только ту часть, которая будет необходима для формирования нового человека, брата Камня – без горя и боли, без страха перед будущим», – голос по-прежнему был ровным, безжизненным, словно искаженным фильтром-преобразователем. Сашка глубоко вздохнул, расправил плечи, показывая свою готовность. В следующий миг по глазам ударил яркий свет, а разум затуманился серой пеленой. Сашка с трудом удерживал проблески сознания, стараясь не раствориться целиком в наполняющей мозг липкой, как паутина, мгле. Испытание Камня началось.

С самого детства Сашка усвоил простую вещь: чем больше сопротивляешься, тем больше на тебя давят. Хоть физически – в драке, хоть психологически – в споре. Поэтому для того, чтобы победить, иногда достаточно ослабить сопротивление, сделать вид, что раскрылся, поддался, и тем самым переиграть врага. В школьных драках ослабление противодействия нередко приводило к тому, что противник, готовый встретить серьезный отпор, по инерции просто пролетал мимо и врезался в стену. От Сашки требовалось всего лишь расслабиться и в нужный момент уйти в сторону. Также и в дискуссиях – если переставал лезть в бутылку, в чем-то уступал оппоненту, хотя бы для вида, яростное противодействие в таком случае легко сменялось компромиссом, который оставлял чувство удовлетворения у обеих сторон. Конечно, бывали случаи, когда было необходимо стоять «насмерть», до победного конца. Но чаще всего тактика частичных поддавков себя полностью оправдывала.

Готовясь к испытанию Камня, Александр четко разделил в своем сознании то, что показывать было можно и нужно, и то, что следовало спрятать в дальний угол, запереть в потайной ящик подсознания и на время потерять ключ. Ко всему, что не касалось секретов, он сейчас практически без сопротивления допустил невидимые щупальца-сканеры. И отступил в сторону, не мешая проверке.

Первый удар волны был очень мощным, практически вырубившим его из реальности. Но постепенно сканирование переросло в плавную процедуру, где он и сам мог выступать в роли наблюдателя – тот или иной эпизод из его жизни всплывал на поверхность сознания, и Сашка имел возможность просматривать его наравне с проверяющим, словно на экране кинотеатра.

Камень рылся в воспоминаниях, как в бельевом шкафу, извлекая отдельные моменты, расправляя и рассматривая их, будто старые футболки с рисунком, и так полка за полкой. Вот детство, первые стычки в школе и во дворе – его дразнили безотцовщиной, он учился давать сдачи обидчикам, и ему тоже нередко доставалось. Испуганные глаза матери, ее слезы при виде его ссадин. Потом Ирка, воспоминания-волнение, воспоминания-боль: «Ты хороший, ты себе лучше найдешь!» На этот эпизод был особый расчет, Сашка мысленно просил Камень притормозить – посмотри, не пробегай мимо, это предательство сломало мне жизнь! А сам при этом упивался воспоминаниями, расковыривая затянувшуюся рану с упорством настоящего мазохиста.

Армия, первые месяцы в тайге: гнус, грязь, холод, в любую погоду в дозор. На самом деле эти воспоминания пришлось здорово корректировать – привык он быстро и тайгу успел полюбить всем сердцем буквально за считаные недели. Но именно первые трудности надо было раздуть, а дальнейший период смазать. Сашка надеялся, что это получилось. Дальше было проще, тут почти не пришлось ничего убирать – сообщение соседки о болезни матери, тревога, срочный вылет домой, худенькая рука из-под одеяла, чувство утраты, одиночество. Смотри, Камень, вот она – моя жизнь! Встреча на вокзале, волна холода от слов цыганки: «На беду едешь!» Дальше, дальше… Дом – унылая двухкомнатная хрущевка с облезлыми обоями и пыльными занавесками. Институт – чистенькие мальчики на дорогих машинах смотрят на работягу, десантника-переростка, как на пещерного человека, презрительно, с усмешкой – тут не переборщить бы с излишним драматизмом, сценка была взята из какого-то зарубежного фильма. На самом деле ребята в его институтской группе подобрались нормальные, без понтов и надменности, хотя среди них были и «сынки»-мажоры. Приятельствовал Сашка практически со всеми, его любили за компанейский характер, уважали за сообразительность – в группе он был одним из лучших. Дальше листаем, дальше… не задерживайся, тут неинтересно, видишь – серенькая невнятная масса, слепленная из нескольких месяцев. Вот, яркая вспышка страха – ты ведь это ищешь?! Птица, разрывающая труп добычи, темные брызги, хриплое карканье. Это даже не страх, ужас, осознание собственной уязвимости. Ожившая палка, кусающая друга за щеку, желтая пена изо рта, безмолвный крик отчаяния. Тебе мало страха, Камень? Так вот тебе воспоминания о сырой яме с оплывающими глиняными стенами и холодные руки друга-предателя, кольцом сжимающие горло. Смотри, пришелец! Мне страшно, больно и одиноко. Я жить хочу, слышишь?!