Продажная шкура - читать онлайн книгу. Автор: Джим Батчер cтр.№ 79

В сказках герои ухитряются перемещаться по ночному лесу бегом. Не верьте, это полнейшая лажа. Нет, такое, конечно, возможно в настоящих старых сосновых лесах, почти лишенных подлеска, или в тех дубравах, где так любят снимать фильмы про Робин Гуда и экранизации шекспировских пьес. Но если вы попали в нормальный густой американский лес, мой вам совет: лучше возьмите сук потяжелее и раздробите себе коленку сами, чем бежать сквозь него вслепую.

Я очень осторожно двинулся вверх, мимо полуразвалившихся хибар, составлявших некогда городок у причалов. С тех пор как люди ушли отсюда, его захватили деревья, проросшие сквозь полы и выбитые окна.

На острове водятся олени, хотя одному Богу известно, как они сюда попали. Впрочем, он достаточно велик, чтобы здесь жили крупные животные. Я находил следы лис, енотов, скунсов и рысей — ну и, разумеется, обычных для этих мест кроликов, белок и сурков. Еще здесь встречаются одичавшие козы — возможно, потомки тех, что завезли сюда бывшие обитатели городка.

Чье-то враждебное присутствие я начал ощущать, стоило мне пройти шагов двадцать. Началось это с неясной, беспочвенной тревоги, едва различимой на фоне обычной, вполне рациональной настороженности. Однако по мере того как я поднимался вверх по склону, тревога усиливалась, превращаясь в настоящую панику, от которой учащается сердцебиение и становится сухо во рту.

Я заставил себя не поддаваться психическому давлению и продолжал подниматься все тем же ровным, спокойным шагом. Стоило мне уступить, удариться в панику, и я вполне мог пасть жертвой обычных угроз, которые таит в себе ночной лес. Собственно, именно этого и добивался, так сказать, дух острова.

Стиснув зубы, я продолжал свой путь; глаза тем временем привыкали к темноте, и я начал различать очертания деревьев и камней. Передвигаться стало чуть легче.

Подъем на верхнюю точку острова недолог. Зато ближе к вершине склон становится круче, и подниматься можно только по старым ступеням, вырубленным в скале. С самого первого раза, когда я поднимался по ним, они показались мне до странного знакомыми и удобными, да и в последующие посещения это ощущение не изменилось. Даже сейчас я мог бы подняться с закрытыми глазами; ноги сами приспосабливаются к неровностям и сбитому ритму лестницы.

Одолев последние ступени, я оказался на голой плоской вершине. Посередине площадки стоит башня — старый каменный маяк. Вернее, две трети башни: часть ее обрушилась, а камни использовали для строительства маленького домика у ее основания.

Дух острова ощущался здесь сильнее — гнетущий, опасный, безжалостный к чужакам.

Я окинул взглядом залитую лунным светом площадку, кивнул сам себе, вышел на ровное место перед домиком и опустил сумку на землю.

То, что я собирался проделать, восходит корнями к древнему шаманскому ремеслу. В те времена шаман, или заклинатель, или как его там ни называли, уходил в глушь и искал место, отмеченное присутствием магических сил — вроде вот этого. В зависимости от особенностей местной культуры он тем или иным способом призывал духа этого места и привлекал к себе его внимание. То, что следовало далее, не сводилось ни к знакомству, ни к поединку, ни к претензиям на обладание этой землею, ни к состязанию на сообразительность, хотя элементы всего перечисленного и присутствовали. Если ритуал венчался успехом, между шаманом и духом устанавливалось пусть не партнерство, но по крайней мере некоторое взаимопонимание.

Ну, а если не венчался… Я бы не завидовал тому, кто обратил на себя внимание опасного духа, тем более такого, который в состоянии полностью контролировать окружение. Этот, например, дух, питающийся темной энергией из пролегавшей аккурат под руинами маяка жилы, запросто мог свести меня с ума или скормить своим зверям и деревьям.

— И все-таки я собираюсь щелкнуть тебя по носу, — пробормотал я. — В конце концов, наглец я, или где?

Я уткнул конец посоха в землю, нагнулся и расстегнул сумку.

Первым делом круг. Маленьким веничком я наскоро смел пыль и грязь с клочка земли примерно трех футов в диаметре. Потом деревянным циркулем с мелком на конце, какой используют обычно на уроках геометрии в школе, очертил на каменной поверхности правильную окружность. Мелок у меня не простой, а флюоресцентный, поэтому окружность слегка светилась в темноте. Вообще-то для сносного функционирования кругу не обязательно быть абсолютно ровным, но работа мне предстояла серьезная, здесь даже мелочь может оказаться подспорьем.

Затем я достал из сумки пять белых свечей и сверился с компасом, чтобы расставить их правильно. Стрелка компаса бестолково моталась из стороны в сторону. Должно быть, ее сбивало поле магической жилы. Я убрал бесполезный компас и сориентировался по звездам. Расставленные по окружности свечи составили пентаграмму, острие которой целилось строго на север.

Покончив с этим, я достал старый добрый нож из арсенала морской пехоты, простую серебряную чашу-потир и серебряный же колокольчик с черной деревянной ручкой, некогда принадлежавший Армии Спасения.

Потом на всякий случай проверил-перепроверил круг и принадлежности, отошел на несколько шагов и разделся догола, оставшись без колец, браслета и прочей магической амуниции за исключением висевшего на шее серебряного амулета-пентаграммы. Опять-таки, правила не требуют проделывать ритуал в чем мать родила, но я хотел снизить до минимума опасность того, что наложенные на мою амуницию заклятия каким-либо образом повлияют на сложный процесс.

Все это время психологическое давление местного духа продолжало нарастать. Разболелась голова, что в сочетании с недавно набитыми шишками гарантировало кучу ощущений. Волосы на шее стали дыбом. Вокруг меня начинали звенеть комары, и я поежился при мысли о том, в какие места меня успеют укусить, пока я занимаюсь своим делом.

Я ступил в круг, проверил все еще раз, достал из сумки коробок спичек и опустился на колени. Ну да, я мог бы зажечь свечи и с помощью нехитрого заклятия, но это оставило бы на них след магической энергии, также способный повлиять на исход ритуала. Поэтому я проделал все старым добрым способом. Стоило мне чиркнуть первой спичкой и наклониться, чтобы зажечь северную свечу, совсем рядом послышался дикий, наводящий ужас крик совы — от неожиданности я подпрыгнул, едва не потеряв равновесия и не опрокинув свечу.

— Дешевый прием, — пробормотал я, зажег новую спичку и начал все сначала. Когда все пять свечей загорелись ровным, устойчивым пламенем, я повернулся лицом к северу и осторожно коснулся рукой мелового круга. Лёгкое усилие воли замкнуло его, и давление на психику, которое я испытывал последние полчаса, разом исчезло.

Я закрыл глаза и начал, размеренно дыша, расслаблять одну за другой все мышцы, одновременно сосредоточивая мысли на предстоящей мне работе. Где-то рядом, но за пределами круга снова прокричала сова. Потом подала голос рысь. Визгливо затявкали в кустах лисы.

Я не обращал на них внимания, пока не почувствовал, что собрал в кулак все имевшиеся у меня силы. Тогда я открыл глаза и взял с земли колокольчик. Я встряхнул его раз, коротко прозвонив, а потом возвысил голос, сообщив ему всю возможную властность.