Королева ангелов - читать онлайн книгу. Автор: Грег Бир cтр.№ 3

Чтобы избавиться от этого вопроса, она пересекла гостиную и включила ЛитВиз. Главной новостью Сети были сообщения от АСИДАК, наконец полученные после пересечения станцией межзвездного пространства; Мэри уставилась на высокоточный симулятор выхода автоматической научной станции на орбиту вокруг планеты своего назначения. Она наблюдала за этим, не слыша и едва замечая противоречивые сообщения, медленно проплывающие по ее личному внутреннему пространству.

Почему она решилась на трансформацию и выбрала такую экзотическую форму – получить некое преимущество или добиться более удовлетворительного соответствия внешности ее внутренним ощущениям?

Родители Мэри брат и сестра мать-отец к трансформанту бело-рыжему коту относились лучше, чем потом к трансформанту-дочери. Уже четыре года от них не было никаких вестей.

А теперь Теодора, которую она когда-то могла назвать своей лучшей подругой, выделив среди немногочисленных таких дружб.

Она вернулась к комоду, выдвинула ящик и достала конверт, содержащий диск размером с ладонь. К воспоминаниям она обращалась, только когда попадала в особенно неприятные ситуации и нужно было обрести перспективу. Вставив диск в свой планшет, она открыла картинку номер четыре тысячи двадцать один. Цветная, но не трехмерная: неподвижное изображение двадцатилетней женщины ростом сто шестьдесят пять сантиметров кожа бледная лицо округлое и приятное с улыбкой годы спустя кажущейся безропотной. На ней был зелено-синий лоскутный костюм середины тридцатых оставляющий открытыми часть живота, левое плечо и большую часть правой ноги; необычайно непривлекательный фасон. За молодой женщиной белел деревянный каркасный дом в районе, который теперь стал пятым лоскутом теневой зоны, Калвер-Сити. У ее ног выгнул спину Лодырь – на два кило худее, чем сейчас. Исходная Мэри Чой в двадцать лет. Честолюбивая, но тихая; умная, но сдержанная. Спокойно работает по своей схоластической специальности в судебно-медицинской исследовательской лаборатории, чтобы в расчете на будущую зарплату создать достаточный временный запас денег для оплаты трансформирования.

Щуря темные глаза, поджав губы, она убрала диск обратно в конверт.

Обессиленный Ричард Феттл напряженно стоял, согнувшись дугой, задевая коленями прямых ног согнутые колени сидящих пассажиров. Его все еще трясло после утренних необычайных событий.

Три остановки назад в округлый маленький белый автобус набились моложавые и начинающие стареть граждане, средневековый набор всевозможных разновидностей братьев и сестер заурядных жертв будущего. После этого автобус больше никого не брал.

Подержанный – прошедший через выпуклые окна – свет позолотил всех пассажиров. Пять солнц светились в медленно вращающихся зеркальных конструкциях трех башен Первого Восточного Комплекса – щедрый свет, завещанный мещанам. Нет хорошего настроения в этот день. Оскорблен, незаслуженно. Хотя история хороша. Группа мадам способна сохранять внимание не более пяти минут. Некоторое внимание. Выбрось из головы Голдсмита. То, что он сделал. Да сделал ли? Мужчина – поэт, который убивает; женщина – ангел, который ест. Что он говорил? Так и не записал. Голдсмит – поэт, который убивает. И меня втянул. Господи, я миролюбивый человек.

Эвкалиптовая аллея закрыла от автобуса Комплексы. Пять солнц, раздробленные листвой, исчезли. Ричард потянул за шнур, и автобус прижался к бордюру у ворот в нагорную долину поместья мадам де Рош.

Он вышел. Маленький автобус зарокотал дальше по заплатанному асфальту несамоуправляющей улочки. Ричард стоял на вздыбленном корнями тротуаре, наклонив голову, полуприкрыв глаза, продумывая изложение и приводя мысли в порядок. Как рассказать об этом? Максимальное очищение. Ужасное событие. Они все его хорошо знали.

Шестидесятилетняя рыжеволосая мадам де Рош считала людей восхитительным явлением, заслуживающим внимания и заботы. Она кормила и развлекала свою паству, предоставляла кровати и ванные, выслушивала, когда подопечные были несчастны, и предлагала всем им все, в чем они нуждались, кроме признания их равными, ибо она не была им ровней. Пусть она жила в теневой зоне, но не была ее частью. Не была она и частью Комплексов. Она утверждала, что презирает это «скопище бессердечных перфекционистов».

Мадам де Рош походила на своих гостей не больше, чем на свой сад или своих кошек, о которых тоже заботилась милостиво и с пониманием.

Свести рассказ к выразительному изложению небылицы. Искусственный, но единственный способ спасти тяжелый час. Что я мог быть убийцей. Восемь умирают, чтобы я мог прожить пять минут и рассказать о случившемся со мной всем нам, ибо мы все знали Голдсмита. Обвинения в том, что не выдал его, зная о его нужде в коррекции, – о чем я не знал. Не знал. Начать рассказ до ее прихода. Тогда она попросит повторить его. Слушайте все! Ну а дальше уже куда кривая вывезет.

Ричард вздрогнул. Иисусе. Я миролюбивый человек. Простите, но я заслужил эту историю.

Перешагивая через ступеньку, он поднялся по широкой каменной лестнице, не обращая внимания на потрескавшихся бетонных львов – имитация другой эпохи, сама уже ставшая другой эпохой, – к якобы испанскому портику, входу в особняк.

В кованой эмалированной белой клетке чистила перья крупная красно-синяя птица; она подмигнула ему, на одном стертом когте проступило серебро. Новое дополнение. Сорок лет, древний и очень ценный; настоящие живые птицы намного дешевле. Араподобный.

Дверь его знала. Вежливо кивнув ее тяжелому деревянному лику, Ричард вошел и погрузился в великую общность некорректированных. Четырнадцать прихожан мадам де Рош, шлепая по красному гранитному полу мягкими подошвами тапочек или жестким пластиком каблуков, толпились у подножия лестницы: три длинноволосые девушки, похожие на студенток, любовались ранним Шилбрейджем в нише; два джентльмена в смокингах обсуждали проведение не вполне законных сделок через банки теневой зоны; четыре поэта в джинсовках хвастались друг перед другом своими напечатанными вручную сборниками. Одетые во все лучшее, как всегда, за исключением тех случаев, когда их философия требовала меньшего, они держали в сверх меры украшенных пальцах рюмки с напитками и кивали, когда он проходил; Ричард не был для них старшим по положению – не в этом месяце. Друзья, но пальцем не шевельнут, если я упаду. Таких знал еще Петроний. Господи, пощади меня, они все, что у меня есть или чего я заслуживаю.

В стороне от расползающейся все шире толпы сидела в кресле любимица мадам в этом месяце Лесли Вердуго, древнего рода, прекрасный белокурый призрак; Ричард никогда не обращался к ней, возможно, по застенчивости, но скорее всего потому, что она все время улыбалась чему-то своему и это его не привлекало. Напротив нее за стеклянным столом сидел Джеральдо Франциско, ньюйоркец, специалист по печати с использованием древних методов. К ним неуверенно направлялся Раймонд Кэткарт, называвший себя экологом и писавший стихи, которые иногда глубоко трогали Ричарда, но чаще нагоняли на него скуку. От поэтов отделилась, чтобы присоединиться к этому новому аттрактору, Шивон Эдумбрага, женщина экзотическая в том, что касалось речи и манер, но неуклюжая во всех физических действиях и иногда ужасно грубая, не обремененная талантами, которые он мог бы распознать. Имя у нее было придуманным; настоящего имени он не знал.