Честно сказать, мне надоело слушать их диалог, не зная сути.
— А не могли бы вы мне объяснить, что происходит? — я отнимаю руки от лица.
Давид глядит на меня с любопытством, а Сорад… не знаю, куда он смотрит. Меня больше интересует мельв, сидящий напротив.
— Я как-то объяснял своей супруге, что для меня чужая память похожа на библиотеку. Представьте, что она разделена на секции, и для каждой из них выделен свой зал. Так вот, я могу зайти через все двери и посмотреть все книги. Вы же постоянно проходите мимо одной из этих дверей, потому что не видите её, вы видите сплошную стену.
Весьма образно, но смысл ясен. У меня нет доступа к собственным воспоминаниям. И, судя по предыдущим комментариям мельвов, восстановить его проблематично. Точнее сказать, сложнее, чем обычно.
— И что мы будем делать? Разбирать стену?
— Хм… — слышится сверху.
— Проблема в том, — Давид отводит взгляд, — что дверь-то есть, пусть вы её и не видите.
— И? — намекаю на желание услышать предложения.
Вместо того чтобы посмотреть на меня и высказаться, менталист глядит на друга.
— Я вижу только один способ решения возникшей проблемы, — произносит он решительно.
— Только один? — кажется, Сорад изрядно удивлён. И удивление это не наигранное.
— Да. Ты и сам до него додумался.
— Но… Давид! Ты представляешь, сколько времени уйдёт на это?! — возмущается старший из мельвов, сильнее стискивая моё плечо.
Я недовольно ойкаю, и меня отпускают. Правда, без извинений.
— Ничего! Главное начать! — вот и Давид заразился энтузиазмом друга. — Потом всё пойдёт быстрее. Схема-то будет обкатана.
— А теперь мне объясните!
— Мы… перенесём дубликаты книг из этого зала в новый, — «объясняет» менталист, по-прежнему гладя на соплеменника.
Перенесут дубликаты книг в новый зал… это как? Они что…
— А что ты намерен сделать со старыми? — спрашивает Сорад самым серьёзным тоном из своего арсенала.
— Ну… выбросить.
Выбросить! Это же…
— Это же не только воспоминания! — вот и я осознала «побочный» эффект решения, придуманного Давидом. — Баисар говорил, что я веду себя иначе, потому что многое не помню. Выходит, помимо воспоминаний у меня нет доступа к чувствам… к… я не знаю, как это назвать, но переносить ведь и их нужно! А что, если вы ошибётесь?! Я же стану совсем другим человеком!
— Не паникуй! — Сорад опять кладёт ладони на мои плечи.
— Действительно! Натали, я профессионал. Сделаю всё в лучшем виде: все ваши воспоминания и эмоции вновь будут при вас!
Давид намеревается сказать что-то ещё, но вмешивается Сорад:
— Кроме того, у тебя всё равно нет выбора.
Отлично! Прекрасный способ меня успокоить!
— Я рассчитывал на то, что Давида озарит, и он придумает нечто новое, но раз уж и ему в голову пришла только эта мысль, будем делать так.
Я молчу и киваю, слушая излияния Сорада. Когда он замолкает, уточняю:
— А сколько по времени займёт процесс создания новых воспоминаний объёмом в двадцать с лишним лет?
— Ну…
— Дней двадцать. Не больше, — Давид уверенно называет срок.
А через пятнадцать дней Баисар станет Правителем Илкаса…
Ох-ох-ох! Не о том я думаю!
— Ладно, — прикусываю губу. — Давайте начнём уже!
До покоев я добираюсь не через два часа, а через пять. Голодная, раздражённая, с больной головой я врываюсь в общий зал. Там меня поджидает Марго. Примерно в таком же настроении.
— Тебя где носит?!
— Не где, а с кем! — ворчу в ответ. — С мельвами на террасе всё время посидела.
— И как результаты? — Маргарита мгновенно переключается на новую эмоцию.
В принципе её любопытство — не худший вариант, но вот прямо сейчас я на беседы не настроена.
— Продуктивно, но мало.
Вообще-то, «продуктивно» не очень подходящее слово, потому что я не вижу пользы в воспоминаниях о далёком-далёком детстве, когда я сидела в манеже и дубасила погремушкой мягкую игрушечную собаку размером больше меня.
— А тебя кто завёл?
— Демон твой! Кто же ещё? — фыркает Марго, скрещивая руки на груди.
— А он приходил?
— Приходил.
— Так я же с мельвами…
— Так ему же доложили, что тебя всего два часа не будет! — перебивает меня она. — Вот он через два пятнадцать и заявился.
— И что?
— И ничего! Сидел тут полчаса. Пытался со мной поговорить.
— А ты почему не ушла, если к беседам не была расположена?
— Вроде как гость… — девушка в задумчивости теребит кончик косы.
По-моему, она и сама не знает, почему сидела рядом с Баисаром!
— Он хоть сказал, зачем приходил?
— Не сказал! — хихикает Марго. — Написал!
— В смысле?
— В смысле, в смысле… — передразнивает соседка, удивлённая моей несообразительностью. — В спальню свою зайди, там тебя на столе дожидается письмо Онегина к Татьяне, то есть Баисара к Натали.
Дальше я её не слушаю: бегу в комнату, путаюсь в юбках.
Слушать, может, я Марго и не хочу, но вот она желает быть услышанной. Поэтому семенит следом, не отставая.
— А здорово вы придумали — письмами обмениваться! Не зря говорят: всё новое — хорошо забытое старое.
— Марго! — я резко останавливаюсь в дверном проёме и оборачиваюсь. — Мне нужно уединиться!
С этими словами я захлопываю дверь перед носом надувшейся девушки.
В чём-то Марго права. Письмо Баисара оказалось столь же развёрнутым, как послание незабвенного героя классики. Вот только с чувствами было негусто. Но я, наконец, получила ответы, которых так долго ждала.
Первым в моём списке значился вопрос о возрасте Баисара. Выяснилось, что ему пятьдесят лет. Пятьдесят местных лет! Даже пересчитывать не хочу на земные годы!
Второе, о чём он поведал, о причине, по которой отец отрёкся от него. Тридцать два года назад в Асисе было совсем не модно иметь Тень. Наследник высокого дома, являющийся демоном, — это моветон, скандал и нонсенс одновременно.
В третьем пункте я прочитала о том, из каких соображений Баисару придумали такой образ, отправляя в школу. Ответ меня удивил! Это делалось исключительно для моего внутреннего комфорта. Авторы идеи, ссылались на то, что на подсознательном уровне мне будет спокойнее, если рядом окажется человек, в котором всё будет напоминать о прежней жизни. Но вообще-то они не ошиблись. Стоит вспомнить собственную реакцию на дом и квартиру Баисара. Увиденное воспринималось как норма, а не как символ мечты о хорошей жизни. Ну, и не стоит забывать о том, насколько сильно коробили рассказы Геннадия Петровича о моём безрадостном детстве и унылой юности.