Покопайтесь в моей памяти - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Островская cтр.№ 49

На самом деле он не понимал, что с ней: вроде и выпила всего ничего — бутылку шампанского на двоих. Часа не прошло, а она уже пьяная.

— А теперь о деле, — громко произнесла она, — твоя фирма точно только твоя или есть еще владельцы?

— На самом деле, эта фирма принадлежит моему отцу, но я от него избавлюсь.

— Избавляйся скорее, — посоветовала Баранова, — как можно скорее. В нашем деле старперы не нужны.

— Согласен, — кивнул Филипп и положил ладонь на ее руку.

Тамара не отняла руку. Посмотрела на молодого человека и сказала:

— Ты, конечно, очень интересный человек. Но не надо спешить.

К столику подошел крепкий мужчина лет сорока. Он наклонился и поцеловал Тамару в щеку.

— Познакомься, — сказала ему Тамара, — это Филипп. Бизнесмен и очень интересный человек. Возможно, мы с ним будем работать вместе.

— Валентин, — назвал себя мужчина и протянул руку Первееву, — а с Тамарой мы большие друзья, да и соседствуем с ней.

— Валентин — хозяин этого заведения, — объяснила Баранова.

Худайбергенов махнул рукой, подзывая официантку, и, когда та подбежала, распорядился:

— Бутылочку шампанского и парочку порций икорки.

Филипп достал телефон, набрал номер и стал ждать ответа. Приложил аппарат к уху, потом посмотрел на экран.

— Странно, — удивился он. — Звоню, звоню, и все впустую.

— Жена, наверное, уже спит, — рассмеялась Баранова.

— Нет у меня жены, ты же знаешь, — обиделся Первеев, — звоню адвокату, а он второй день не отзывается.

— Адвокатам вообще верить нельзя, — с видом знатока произнес Валентин, — им бы только бабла срубить, а что потом будет — их не волнует. В нашем доме одного такого взяли.

— С мальчиками повязали, — пояснила Тамара и засмеялась.

— В каком смысле? — не понял Первеев.

— В том самом, — спокойно произнес Худайбергенов, — педофилом оказался наш сосед.

— Как такое возможно? — удивился Филипп.

— Ты, наверное, святой человек, — снова засмеялась Баранова, — у каждого свое хобби. А вообще, у себя дома можно делать все, что угодно. Но только по обоюдному согласию. Или по троюродному.

Подошла официантка с подносом и выставила на стол бутылку шампанского и две вазочки с красной икрой.

— Что-то еще желаете? — спросила девушка.

Тамара молча поднялась, и Филиппу показалось, что она хочет уйти.

— Мы же не поговорили еще толком, — сказал он, пытаясь удержать ее за руку.

Помощница депутата взяла со стола бутылку, протянула ее Первееву и произнесла деловым тоном:

— Мальчики, а чего мы тут сидим? Поехали ко мне, там обо всем и потолкуем.

Баранова ехала в «Мерседесе» Первеева, который старался не отставать от «Рендж Ровера» Валентина. Это едва удавалось делать, потому что Тамара гладила его колено, а потом ее рука скользнула выше.

— Валентин женат? — спросил Филипп только затем, чтобы не молчать, как дурак.

— Женат, конечно. Светка моя подруга. Если хочешь, и ее позовем, но лучше не надо: она, когда расслабляется, орет как резаная.

Первым в ворота паркинга въехала машина Валентина, а следом «Мерседес» Первеева. Тамара показала, где гостевая парковка. Поставили машину, направились к дверям, ведущим во двор. Из будки вышел охранник и поинтересовался, на какое время оставлена машина.

— До утра, — ответила Баранова и повернулась к Филиппу.

— Дай ему пятьсот рублей. У нас такая такса здесь. Бывший директор ТСЖ установил. За это его и грохнули недавно.

— Какой у вас интересный дом! — удивился Первеев. — Здесь, как я думаю, скучно не бывает.

Они зашли в подъезд, Тамара протащила гостя за руку к лифтам и, не боясь, что ее могут услышать, сказала:

— Консьержек ненавижу! Одна тут вообще стукачка — на ментов в открытую работает, об этом все знают.

У лифтов их поджидал Худайбергенов.

Когда оказались в кабине, он спросил:

— Насколько я понимаю, Светку звать не будем.

— Не-а, — ответила Баранова и засмеялась.

Лифт остановился. Вышли из него и остановились у дверей квартиры. Она протянула ключ соседу:

— Открывай давай!

Первой вошла внутрь и включила свет. За дверью оказалась огромная гостиная — вернее, просторная студия, посреди которой на помосте высилась широкая кровать. Баранова шла к ней не спеша, повиливая бедрами и снимая одежду. Когда на ней остались только стринги, Тамара произнесла:

— Мальчики, мне сегодня очень грустно. Утешьте меня.

Она не стала подниматься на лифте, шла по ступеням, считая этажи. Когда оставался всего один пролет, задержалась, чтобы перевести дух. Сердце стучало быстро и гулко. Зря, конечно, она сюда пришла. Кому нужна она здесь, где ее не помнят и не ждут. Да и не узнают, как в прошлый раз. Она поднялась на площадку и подошла к двери, из которой вышла ровно тридцать лет назад. Подняла руку, чтобы коснуться кнопки звонка, но не решилась. Рука безвольно упала вниз. Не стоит! Все зря — все годы прошли впустую, их нельзя вернуть. Жизнь уходит, не оставив ничего, кроме любви к дочери, к внуку и к человеку, который, скорее всего, предал ее. Думать об этом не хотелось, потому что сами собой наворачивались слезы.

Зачем человеку дается жизнь — такая короткая и такая безжалостная? Она пролетает стремительно, не оставляя ничего, кроме горестных воспоминаний. И даже те, кто все отведенные им годы считали себя счастливыми, чаще всего уходят не с улыбкой, а со слезами на глазах. Рады лишь те, кто избавляется от боли и страданий, на которые обрек их этот бессердечный мир. Ничего не было, ничего и не осталось. Надеются на вечный покой только те, кто уходит из жизни вместе, обняв друг друга и прижимая к себе самое дорогое, что у них было, — любовь. Но любовь к пространству, любовь к небу и солнцу, к полям и просторам, к птицам и цветам — ничто по сравнению с любовью к одному-единственному человеку, подаренной коротким мгновением, которое становится вечностью.

Елизавета Петровна отошла от квартиры, остановилась у перил, обернулась на дверь и начала спускаться.

Сделала два шага, а потом услышала, как открывается дверь. Оглянулась и увидела его в проеме, освещенном солнцем, которое рвалось из-за его спины. Он был таким же статным, как и тридцать лет назад. Смотрел на нее и улыбался.

— Ты куда это собралась? — улыбнулся он. — Я ждал тебя, заходи.

Но она стояла, не решаясь сделать шаг. Хотела что-то сказать, объяснить, но слезы не давали говорить. Тогда она тряхнула головой и закрыла лицо ладонями. Потом почувствовала, как сильные руки оторвали ее от земли, и она полетела туда, в ослепленную солнцем неизвестность.