Лиля Брик: Её Лиличество на фоне Люциферова века - читать онлайн книгу. Автор: Алиса Ганиева cтр.№ 76

Вместе со вторым мужем и дочкой Яковлева переехала в США, где Алекс вскоре стал сначала главным редактором глянцевого журнала «Вог», а потом и вовсе хозяином издательской империи «Конде Наст». Они жили в шикарном особняке, украшенном произведениями искусства. Татьяна открыла шляпное ателье, куда приходили известнейшие женщины — Эдит Пиаф, Эсти Лаудер, Марлен Дитрих, жены самых крутых продюсеров и банкиров. Их привлекали не столько шляпки, сколько обаяние и беспрекословность хозяйки; каждая уходила от нее, ощущая себя красавицей. С Марлен Дитрих Татьяна и вовсе близко подружилась; когда кто-нибудь делал комплимент ногам актрисы, она отвечала: «А у Татьяны лучше».

Общество в особняке Татьяны и Алекса собиралось изысканное: писатели Артур Миллер и Франсуаза Саган, политик Генри Киссинджер, художник Сальвадор Дали, танцовщик Михаил Барышников… Именно ее влиянию приписывают восхождение звезды кутюрье Ива Сен-Лорана и нобелевский триумф Иосифа Бродского. Это умение собирать вокруг себя блестящих людей, помогать подающим надежды, разглядеть в полузнакомом человеке проблески гениальности сближало Яковлеву с Лилей. Гости, бывавшие в обоих домах — и Лилином, и Татьянином, — разносили якобы сказанные Татьяной слова, что, живи она в Москве, непременно с Лилей дружила бы. Однажды она даже якобы передала через одного из общих знакомых подарок для Брик — белый кружевной носовой платок как знак примирения.

В 85 лет Татьяна умерла от кишечного кровотечения. Либерман, к всеобщему удивлению, женился на ухаживавшей за ней медсестре-филиппинке, и после смерти его прах был развеян над одним из Филиппинских островов. А дочка Татьяны, Франсин дю Плесси Грей, стала писательницей. С матерью она не была близка — обижалась, что та целый год скрывала от нее гибель отца, что мало уделяла ей внимания, кружа по светским раутам. Если бы Лиля имела детей, у них тоже вряд ли было бы счастливое детство.

Заявив Лиле, что одна лошадь кончилась и пора пересаживаться на другую, Маяковский удивительно точно попал в метафору: его знакомство с Вероникой Полонской произошло на ипподроме. Подложить Нору под Маяковского, конечно, придумала Лиля, а Ося эту операцию осуществил — в мае 1929 года неожиданно пригласил молодую актрису на скачки, притащил туда же поэта и там всячески обоих, как выразилась бы Лиля, «наверчивал».

Поэт на приманку клюнул. Он вызвался забрать Полонскую после репетиции в Художественном театре и отвезти домой к Валентину Катаеву, где вечером собралась вся ипподромная компания, в том числе писатели Юрий Олеша, Борис Пильняк и артист Михаил Яншин, за которого Нора вышла замуж чуть ли не в 17 лет (шафером на венчании выступал Михаил Булгаков). Но у театра Нору никто не встретил — Маяковский заигрался в бильярд в гостинице «Селект», и к Катаеву она добиралась сама. Там-то, на вечере у Катаева, они друг другу понравились по-настоящему. «Почему вы так меняетесь? — спросил Полонскую Маяковский. — Утром, на бегах, были уродом, а сейчас — такая красивая…» ^[357] И, как говорилось в одном из рассказов Аркадия Аверченко, «всё заверте…».

Со следующего же дня начались свидания. Маяковский, уже не шумный и резкий, каким бывал в обществе литераторов, а мягкий и деликатный, расспрашивал о театре и рассказывал о загранице (избегая низкопоклонства перед Западом). Через несколько дней он привел Нору к себе на Лубянский проезд, долго декламировал стихи и совершенно покорил ее талантом и обаянием — или тем, что Татьяна Яковлева называла животным магнетизмом. Полонская вспоминала:

«Владимир Владимирович, очевидно, понял по моему виду — словами выразить своего восторга я не умела, — как я взволнована. И ему, как мне показалось, это было очень приятно. Довольный, он прошелся по комнате, посмотрелся в зеркало и спросил:

— Нравятся мои стихи, Вероника Витольдовна?

И, получив утвердительный ответ, вдруг очень неожиданно и настойчиво стал меня обнимать.

Когда я запротестовала, он страшно удивился, по-детски обиделся, надулся, замрачнел и сказал:

— Ну ладно, дайте копыто, больше не буду. Вот недотрога» ^[358].

Однако вскоре сопротивление было сломлено, и они стали любовниками.

Встречались главным образом в его комнате на Лубянском, о существовании которой не догадывался Яншин. Полонская была тогда очень влюблена и ревновала Маяковского к разным его знакомым женского пола, а он только смеялся. Летом поэт выступал в Сочи, а Полонская с приятельницами из Художественного театра отдыхала неподалеку, в курортном поселке Хоста. Она послала поэту телеграмму, что находится рядышком, и тот немедленно примчался. Парочка чудесно провела время, плавая в море и гуляя по самшитовой роще. Маяковский звал Нору с собой в Ялту, но она боялась, что слух об их романе дойдет до мужа — и без того кругом чесали языками.

Встречались тайком в Сочи, потом разъехались по своим маршрутам, а в Москве поэт уже ждал ее на вокзале с двумя красными розами (примета с четным числом цветов, похоже, еще не вступила в силу). Ее муж, обожающий стихи Маяковского, периодически болтался рядом. «На улице встретили Полонскую с Володей и Яншиным по бокам под ручку — тусклое зрелище» ^[359], — записала Лиля в дневнике. Всю эту «ипподромную» компанию она теперь видела частенько, хотя одного из ее участников, Катаева, почему-то не переносила. Мужчины, как обычно, часами сражались в азартные игры. Вот только несколько Лилиных записей на эту тему:

«Обедали Яншины, Кирсановы, Лева. Пришли Эрдманы (драматург и сценарист Николай Эрдман, видимо, с женой. — А. Г.), Гехт (очеркист и прозаик Семен Гехт. — А. Г.), Катанян, Кулешов. Играли в покер и Mah (маджонг, привезенный из Лондона матерью Лили в ее первый постреволюционный приезд. — А. Г.) — до 6-и утра».

«Играли в покер. Когда пошли ужинать, Володя бросился подавать Норе стул».

«Весь день народ. Сердилась, что Коля Асеев до 3-х ч. ночи играл в Mah и в карты».

«Заехала за Володей на Лубянский. Он просил подождать, пока они с Колей доиграют полторы партии в тыщу — я рассердилась, увезла их домой» ^[360].

Периодически в этот период у нее проскальзывает «девочковое» настроение:

«Утром плакала — 25 мороза, шубы нет, машина сломана, денег нет…»; «Купила Катанянам сервиз с супрематическим рисунком» ^[361].

(Тогда она еще покупает Катанянам посуду, а потом разобьет их семью.)

А Маяковский в период романа с Полонской испытывал предельные перепады настроения: то начинал веселиться, петь, шутить и вытанцовывать мазурку посреди Лубянской площади, то вдруг густо мрачнел и на целые часы замыкался в молчании.