Хрупкое равновесие - читать онлайн книгу. Автор: Рохинтон Мистри cтр.№ 124

— Угольным порошком. А иногда пользуемся палочками из нима ^[117].

— У Ишвара и Ома зубы лучше, чем у меня, — сказал Манек.

— А ну-ка, покажи свои. — Манек послушно открыл рот. — Теперь — вы, — попросила она портных.

Все трое встали перед зеркалом, растянув губы и обнажив резцы. Дина сравнила их со своими.

— А Манек прав. Ваши зубы белее.

Ишвар предложил ей попробовать порошок, а Дина выдавила ему на палец немного «Колиноса». Ишвар поделился с Омом.

— Приятно на вкус, — заключили они.

— Это, конечно, хорошо, — согласилась Дина. — Но платить за вкус, если это не еда, глупо. Пожалуй, я перейду на угольный порошок и сэкономлю на этом.

Манек решил последовать ее примеру.

От увеличившегося числа домочадцев забот почти не прибавилось. Дина вставала раньше всех, Манек — последним. Когда она заканчивала утренний туалет, поднимались портные. Ванную они покидали так быстро, что Дина, было, заподозрила их в недостаточной чистоплотности, но потом разглядела, что щеки у них дочиста оттерты, а волосы мокрые. Проходя мимо, она ощущала свежий запах чистой кожи.

Хотя ванная комната была для портных немыслимой роскошью, они там долго не задерживались. Быстрое мытье стало для них привычным делом. За последние несколько месяцев они отточили это мастерство в разных общественных местах, где время было на вес золота. Водопроводный кран рядом с навесом Наваза; одна колонка в центре трущобы; облезлые туалеты в переполненном месте для умывания на вокзале; капли из бурдюка в рабочем поселке — все это довело технику мытья у портных до идеальной скорости — не более трех минут. Они никогда не пользовались кипятильником, предпочитая холодную воду, а ванная комната после них сверкала чистотой.

Однако при одной мысли о том, что они пользуются ее ванной, Дине было не по себе. Она была постоянно настороже, готовая закатить скандал, если обнаружится, что брали ее мыло или полотенце. Если портным приходится жить здесь, то это будет на ее условиях — никаких послаблений.

Ей претил совершаемый каждое утро Ишваром ритуал, когда тот запускал глубоко в рот пальцы, вызывая рвотные движения. Процедура сопровождалась утробным завыванием; нечто подобное часто доносилось из других квартир, но никогда она не слышала его так близко. От этого у нее мурашки по телу начинали бегать.

— Как же ты меня пугаешь, — говорила Дина, заслышав эти звуки.

Ишвар только улыбался.

— Это очень хорошо для желудка. Выходит избыток застоявшейся желчи.

— Будь осторожней, — поддержал ее Ом. — А то кажется, что вместе с желчью вываливается твоя печень. — Он никогда не одобрял привычку дяди. Ишвар пытался приобщить племянника к этим оздоровительным упражнениям, но, не встретив понимания, бросил попытки.

— Тебе нужен всего лишь водопроводчик, — сказал Манек. — Вставит тебе в бок краник — и все дела. Когда надо, повернешь кран и выпустишь лишнюю желчь. — Заслышав знакомые рвотные звуки, они с Омом начинали в шутку хором подвывать.

После нескольких дней такого подшучивания Ишвар стал вести себя сдержаннее. Теперь он не запускал пальцы глубоко в глотку и значительно тише отрыгивал желчь.

Ом принюхался к Манеку.

— А ты пахнешь лучше, чем я. Должно быть, от мыла.

— Я еще пользуюсь гигиенической пудрой.

— Покажи.

Манек принес из комнаты коробочку.

— И как ты ею пользуешься?

— Сыплю немного в ладонь и наношу на подмышки и на грудь.

Получив жалованье, Ом сразу же купил мыло «Синтол» и гигиеническую пудру.

В конце первой недели Дина подумала, что теперь день стал похож на хорошо скроенное платье, где они вчетвером словно выкройки, которые ложатся сразу и их не надо подгонять друг к другу. А швы ровные и аккуратные.

Однако Ишвара по-прежнему волновало, что они с племянником злоупотребляют добротой Дины.

— Вы не берете с нас никакой платы, — говорил он. — Мы спим на вашей веранде и моемся в вашей ванной. Вы готовите нам чай. Это уж слишком. Нам от этого не по себе.

Его слова вызвали чувство вины и у самой Дины. Она знала, что ее поступки продиктованы инстинктом самосохранения: нельзя, чтобы портных снова схватила полиция, и еще, чтобы о них пронюхали любопытные соседи и сборщик квартплаты. Ишвар и Ом обрядили ее в платье доброты и великодушия, хотя ей больше подошли бы одежды обмана, лицемерия и хитрости.

— Чего вы добиваетесь? — резко спросила она. — Хотите оскорбить меня, вручив пятьдесят пайс за чай. Что я вам, уличный чайвалла?

— Нет, что вы! Но нельзя ли нам тоже что-то сделать для вас?

— Я подумаю, — ответила Дина.

Прошла еще неделя, но Ишвар так и не дождался от нее ответа. Тогда он решил взять дело в свои руки. Пока Дина находилась в ванной, Ишвар взял метлу и подмел кухню, веранду, гостиную, комнату Манека и комнату, где они шили. За ним шел Ом с ведром и тряпкой и мыл полы.

Когда Дина вышла из ванной комнаты, портные еще не закончили с уборкой.

— Что здесь происходит?

— Простите, но это мое решение, — произнес твердо Ишвар. — С этого времени мы будем участвовать в уборке квартиры.

— Это как-то неправильно, — сказала Дина.

— Как раз правильно, — отозвался Ом, ловко отжимая тряпку.

Пока они заканчивали уборку, растроганная Дина разливала чай. Когда портные вошли в кухню, чтобы поставить на место взятые вещи, она передала Ому две чашки.

Заметив на чашках красный ободок, он постарался исправить ошибку.

— Наши ведь с розовым, — начал Ом, но осекся, поняв по ее лицу, что она это знает.

— Что такое? — спросила Дина, взяв себе розовую чашку. — Что-то не так?

— Ничего. — Юноша отвернулся, надеясь, что она не заметила блеснувшие в его глазах слезы.

* * *

— Вас спрашивают, — сказала Дина. — Там у дверей тот длинноволосый мужчина, который заходил раньше.

Ишвар и Ом переглянулись — что ему надо на этот раз? Извинившись, они вышли на веранду.

— Намаскар, — приветствовал их Раджарам, сложив ладони вместе. — Простите, что беспокою вас во время работы, но сторож сказал, что вы больше у него не ночуете.

— Да, теперь мы ночуем в другом месте.

— Где?

— Здесь, неподалеку.

— Надеюсь, там вам удобно. Можно встретиться с вами позже — поговорить? В любое время сегодня, в любом месте, где хотите. — В голосе Раджарама звучало отчаяние.