Янтарь на снегу - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Глинина cтр.№ 91

Увы, некоторые вещи становятся очевидными, когда чья-то жизнь висит на тоненьком волоске.

— Я знаю, где она может быть! — воскликнул жрец и показал в сторону замкового холма.

В это время над холмом разлилось огненное марево, осветив красным светом теперь уже совершенно алый снег.

Мне приснилось, что я стала огненной птицей. Свободной и легкой в своем полете. Огонь меня не обижал. Наоборот. Ластился ко мне, согревая, а мне было так холодно. Мне было холодно? Да. Тогда, в другой жизни. А теперь мне тепло и легко, настолько легко, что я не хочу, чтобы пламя уходило.

Кто-то меня звал. Кто-то помнил мое имя. Я не помнила…

Потому что была другой, не такой, как раньше. Вокруг клубился пепел, а я летала в пламени, в свободном танце огня.

— Гинтаре! — Голос был хорошо знаком. — Обернись…

Она стояла посреди залитой огнем поляны, такая же прекрасная, как и прежде. Рыжие волосы разметались на ветру, зеленые глаза светились любовью и теплом.

— Мама… — выдохнула я, и воспоминания накрыли меня с головой. Все, что забыла, вспомнилось разом, в один момент.

А Инге улыбалась. Какая же она замечательная! Пришла ко мне. Не в силах сдержаться, протянула руки, хотела ее обнять — я так соскучилась по ее объятиям, по ее улыбке, по ее любви. Она единственная, кто никогда не предавал, несмотря ни на что.

Но как бы я ни старалась приблизиться к ней, расстояние между нами не сокращалось, оставалось неизменным — Инге так и стояла вдалеке.

— Мама! — закричала в отчаянии. Мне так и не удалось ее обнять.

— Очнись, Гинтаре! — Ее голос звучал необычно, словно в моей голове. — Ты должна проснуться…

— Зачем? — Я не понимала ее слов. Разве я сплю, если так хорошо? — Мне нравится быть птицей! Теперь я свободна, и здесь тепло!

— Холод порой — лучшее спасение! Вернись к нему…

— К кому? — Память предательски молчала, она не хотела возвращаться и мучить меня.

— К тому, кто гасит пламя…

И меня выбросило обратно в холод.

— Вернулась! — Это Легарт склонился надо мной, счастливо улыбаясь. — Живая…

Попыталась что-то спросить, но не получилось, даже рта раскрыть не смогла. Хотела повернуть голову, чтобы осмотреться, но Браггитас не дал мне этого сделать.

— Не надо смотреть. — Только сейчас заметила, что кузен еле живой, одежда на нем обгорела, а лицо в черной саже.

Хотела встать. Браггитас держал крепко. Сил сопротивляться совсем не было, но дурное предчувствие не давало покоя.

— Легарт… п-прошу тебя. — Голос сорвался на жалобный писк.

За плечом двоюродного брата пылало зарево — прекрасное и одновременно ужасное. А в центре бушующего пламени вайдил Фьерн отчаянно сражался со стихией.

Человек в черном… Рутарс-предатель, его смерть… Людя!

Разве может посреди холода прошибить пот? Очевидно, да. Потому что воспоминания — непосильная ноша, а Легарт не давал вырваться, уносил меня подальше от круга огня.

Странная магия, страшная, потому что это магия смерти, призванная уничтожить все вокруг украденной у жертвы стихией. Этой жертвой должна была стать я, но и без моей гибели — вокруг разбушевалось пламя.

Попыталась вырваться из рук Браггитаса. Почувствовала неминуемую беду. У кузена не было сил сопротивляться мне, у меня не было сил вырываться, но из-за собственного упрямства я одержала верх. Вайдил в центре огненного круга закручивал спиралью пылающий вихрь, действуя руками и посохом. С обгоревшей одежды и волос срывались голубые искры и таяли в море пламени. Следовало уделить больше внимания старинным фолиантам в королевской библиотеке, был бы шанс укротить этого зверя вдвоем, но у меня имелось не так уж и много времени. Превозмогая слабость во всем теле и пережидая, пока темные мотыльки перестанут порхать перед глазами, поплелась к месту своей несостоявшейся гибели. Кто-то попадался на пути, люди Браггитаса что-то кричали, но гул в ушах стоял такой, что ничего не слышала. Огнегривый зверь рос рывками, отталкивая хрупких человечков все дальше от себя.

Посреди огненной стихии черным каменным столбом стоял мой наставник. С отчаянной решимостью на искаженном жаром лице к нему уверенной походкой шагал лорд Вардас. Лорд Сарф удерживал короля. Крепко держал. Витгерд вырывался весьма активно, не то что я.

— Нет… — прошептала сквозь подступившие рыдания. — Нет!

Он же ни в чем не виноват! Это все я! Это моя необузданная сила вызвала катастрофу, при чем здесь вайдил Фьерн?!

Где-то в глубине души поняла, что для того, чтобы погасить потустороннее пламя смерти, тоже нужна жертва, но не могла поверить в правду. Нельзя же так…

В эту секунду престарелый наставник посмотрел на меня. Я протянула руку, только было еще далеко, мне бы еще чуть-чуть.

Вайдил произнес что-то одними губами, а потом развернулся.

— Вардас! — закричал он. — Ты знаешь, что делать…

Лучше бы я не смотрела, лучше бы лежала в беспамятстве, тогда не увидела бы всего этого. Никогда не узнала бы, что совершил человек, которого я люблю…

Вардас поднял ладони со скрюченными, будто когти хищника, пальцами. Волна силы ударила прямо в центр — туда, где стоял старый жрец. Серебристый кокон, будто инеевая сверкающая корка, стянул все языки огня и в мгновение ока сжался в песчинку, звонкую искорку. В одну долю секунды все замерло, а потом волна ударила прямо в меня. Грудь обожгло невероятной болью, отчего показалось, что я снова умерла. Только, как в сказке, перед моими глазами разлетелись осколки янтарного кулона и упали на снег вместе с каплями алой крови.

Снег… белый и чистый… как странно. Здесь только что бушевало пламя…

Как болит душа?

Мы знаем, как болит сердце, можем сказать и описать эту боль, но как болит душа? Она болит песней горечи разочарования и потерь. Несбывшимися надеждами, горячими слезами на холодных щеках, вихрем хлопьев снега, падающего с небес и тающего на погребальном костре.

Как болит душа?

Она болит громко и страшно, но, когда хочется кричать, ты молчишь, ибо тишина лучшее, что может дать покой, как мертвым, так и живым.

Грудь жгло не только от боли внутри, вся кожа была обожжена. Я не ощущала ни боли, ни холода, ползла к тому месту, где образовалась воронка от выжженной печати, закрывшей выход пламени, которое готово было пожрать все на много миль вокруг, упившись моею кровью. У меня была надежда, слабая надежда на то, что удар прошел мимо, и наставник — дорогой мне человек — остался если не целым и невредимым, то хотя бы живым.

Обломок обгоревшего посоха, попавшийся на глаза, причинил нестерпимую боль, будто его вонзили мне в сердце.

Почему? Почему именно так?!