Магистр ее сердца - читать онлайн книгу. Автор: Оливия Штерн cтр.№ 13

…Но в спальне определенно кто-то был. И Мариус отчетливо увидел, как в зеркале проплыл темный мужской силуэт. Но, поскольку в комнате было довольно светло — и только они с Алайной, Мариус ударил в зеркало.

Возможно, все это следовало списать на переутомление. Или на последствия ночных "бесед" с учителем, когда боль выгрызала внутренности, не давая ни малейшего шанса. И, будь Мариус Эльдор кем-нибудь другим, возможно, именно так и поступил бы: сослался на перенесенные мучения, на потрясение, и отпустил бы Авельрона. Но Мариус оставался собой. Отпускать Авельрона на свободу не следовало ровно до тех пор, пока ему, Мариусу, не перестанет мерещиться не-пойми-что. И здесь дело не в усталости и не в расшатанных нервах. Здесь было что-то другое, а что — непонятно. От этого "непонятно" в душе поднималась глухая, мутная злость, но Мариус уже привык с этим бороться. Не впервой. Бывало и хуже.

Этим утром солнечный свет щедро заливал кабинет Магистра, что в резиденции Надзора. И этим же утром Мариус Эльдор, по сути, в первый раз пришел туда, где сотни лет до него провел его предшественник. Он несколько мгновений помялся перед дверью, ловя себя на мысли, что думает о Магистре как о живом, но затем решительно сунул ключ в замочную скважину и повернул. Замок сработал бесшумно, и дверь подалась вперед, как будто кто-то мягко потянул ее с той стороны. Мариус потер переносицу, отбрасывая наваждение, толкнул дверь ладонью и, не давая себе ни малейшего шанса на побег, шагнул через порог.

Ничего не изменилось в кабинете Магистра. Разве что тяжелые шторы были раздвинуты, и ясное утреннее солнце заливало комнату тысячами розоватых пятнышек, играя на коврах, на сотнях разноцветных колб, на раззолоченных буквах, что на старинных переплетах книг.

Мариус огляделся, прошел вглубь кабинета и плотно прикрыл дверь.

Все эти ковры в багровых тонах — выбросить. Пусть лучше голая каменная кладка, чем ощущение кровавых пятен по стенам. И шторы заменить. На зеленые.

Вздохнув, он походя поворошил кипу свитков на столе, в воздух поднялось легкое облако пыли. Потом просто сгреб их в сторону, и внезапно обнаружил лежащую на столе тонкую книгу в переплете из коричневой кожи. Мариус открыл ее — на первой же странице старательно было выведено: "Я, Максимус, записываю происшедшее со мной". Тоска. Мариус закрыл книгу — листы по срезу были вымазаны давно засохшей кровью. И он вспомнил Фредерика, веселого парня, который погиб оттого, что нашел этот дневник. Мариус был глубоко признателен Фредерику за эту жертву: именно она заставила приора Надзора впервые задуматься. Да и вообще, начать немного думать…

Мариус вздохнул. Воспоминания роились, заставляя сердце сбиваться с привычного ритма. В этом же кабинете он впервые встретил Авельрона, жалкого раба в ошейнике и на цепи. И тогда же Авельрон сознательно соврал хозяину, "не признав" в Мариусе одного из тех еретиков, что посягнули на Око Порядка.

…А еще раньше Мариус был совершенно уверен в том, что его учитель, Магистр, абсолютно непогрешим.

Из воспоминаний его вырвал осторожный стук в дверь. Мариус положил обратно злополучный дневник, про себя еще раз отметил, что было бы недурственно здесь прибраться и все же заменить шторы и ковры.

— Входите.

Голос прозвучал очень уверенно — так, как и должен звучать голос Магистра.

В дверь просунул голову совсем еще молоденький страж, остроносый, черноглазый, чем-то похожий на бойкую сороку.

— Магистр Эльдор… Прошу прощения, но мы все еще ждем дальнейших распоряжений, что делать с крагхами.

— Крагхов больше нет, ты хоть одного видел? — напомнил Мариус, глядя исподлобья.

Он очень хорошо понимал сомнения стражей Надзора, ведь речь сейчас шла о том жалком десятке крагхов, которых Магистр держал в подземельях и использовал в качестве учебного материала для своих. И вот этих было отпускать не менее страшно, чем Авельрона. Они сидели в подземельях, голодные, больные. Они видели, как их товарищей вскрывали заживо. Они знали, что то же ждет и их. А потом внезапно все они лишились крыльев и стали просто людьми. Но это вовсе не значило, что они перестали ненавидеть палачей.

"Оставить их здесь, чтоб изучать магический потенциал крагхов? — мысли закрутились в привычном темпе, — предложить вступить в Надзор? Ха, Мариус, более бредовой идеи у тебя давненько не возникало. Разве что когда собрался жениться на двуликой…"

— Идем, я хочу с ними поговорить, — сказал он вслух, — надеюсь, им не было причинено вреда?

— Да как же, Магистр, — паренек удивленно заморгал, — они ж… люди теперь?

— Все верно, — кивнул, — идем. Они по-прежнему в подземельях?

— Разумеется, Магистр, — бойко, по-военному отчеканил страж, — по-прежнему в клетках. Мы не стали их отпускать без вашего на то приказа.

Позже они молча шли сперва по коридорам Надзора, где было весьма несложно заблудиться. Мариус, правда, бывал во дворце крагхов, и после тех лабиринтов эти казались очень правильными и совершенно незатейливыми. Время от времени им навстречу попадались стражи, совсем юные и не очень, а некоторые и постарше самого Мариуса, и все они низко и молча кланялись, а у Мариуса в груди все переворачивалось, как будто воспротивившись тому, что его сделали магистром. Снова против воли. Как и тогда, когда был мальчиком — распороли трахею, сделали надрез под ребрами, сунули в разрезы трубки, полные мерцающей зеленоватой жидкости… Он скрипнул зубами. Будь ты проклят. Мучиться тебе вечно в потоках магии…

Когда начали спускаться по лестнице, Мариса чуть отпустило, он даже вздохнул свободнее. Воздух здесь был холодный и влажный, тишина почти ощутимо давила на уши. Мариус быстро шел вперед, оставив мальчику за спиной. О, он ведь очень хорошо знал дорогу в подземелья. Сам ведь проводил там часы, в то время как воображение рисовало сладостные картины убийств тех двуликих, что лишили семьи. А выходит, магистр лишил.

"А она вытащила меня из этой мерзости", — подумал Мариус с благодарностью.

И на этом страж услужливо отворил перед ним тяжелую ржавую дверь.

В лицо дохнуло зловонием. Кровь, внутренности, испражнения… Все вместе.

По стенам были развешаны большие кованые корзины с лайтерами — так, чтоб адепты видели получше все, что происходит в учебных помещениях Надзора. А на Мариуса сквозь ржавые прутья смотрели десять пар глаз. Десять больных, избитых, израненных людей. И взгляд против воли зацепился за девочку лет шести, совершенно голую, как и ее мать, которая судорожно прижимала ее к себе. Мариус ощутил, как к горлу резко подкатила тошнота — не от смрада, нет. От самого себя, от того, что сам занимался всем этим, и истово веровал в правильность происходящего.

Он торопливо отвел глаза от женщины, скорчившейся над ребенком, чтобы встретиться с другими взглядами, теперь уже исполненными ненависти.

"Отпустишь таких, — уныло подумал он, — и они пойдут резать людей, как свиней. И их вполне можно понять".

Он не мог допустить, да и не хотел, чтоб случилась бойня.