Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Стивенсон cтр.№ 41

Со временем Чарли и супруги Дженнингс начали переписываться, и в итоге настал день, когда Дженнингсы приехали в тюрьму для несовершеннолетних навестить мальчика. Впоследствии они рассказывали мне, что «полюбили его с первого взгляда». Бабушка Чарли умерла через пару месяцев после того, как впервые позвонила мне, а его мать все еще не могла прийти в себя после трагедии с убийством любовника и осуждением сына. Чарли побаивался знакомства с Дженнингсами, поскольку думал, будто не понравится им; но потом, когда они уехали, рассказал мне, как тепло они к нему отнеслись и как это его утешило. Дженнингсы стали его семьей.

В какой-то момент этой истории я попытался предупредить их, что не стоит ждать от Чарли слишком многого после его освобождения:

– Знаете, ему крепко досталось. Я не уверен, что он сумеет потом просто жить так, словно ничего не случилось. Я хочу, чтобы вы понимали: он, возможно, не сможет полностью соответствовать вашим ожиданиям.

Они не желали слушать моих предостережений. Миссис Дженнингс очень редко спорила или скандалила, но я уже усвоил, что она может и поворчать, если скажут что-то такое, с чем она не согласна. Вот как она ответила мне:

– Всем нам крепко досталось, Брайан, всем нам. Я знаю, одним достается больше, чем другим. Но если мы не будем ожидать друг от друга большего, надеяться на лучшее друг для друга и исцеляться от перенесенной нами боли, в таком случае мы бесспорно обречены.

Дженнингсы помогли Чарли получить аттестат зрелости, пока он отбывал наказание, и настояли на финансировании его образования в колледже. Они вместе с матерью Чарли приехали забрать его домой, когда его освободили.

Апелляция Уолтера была отклонена.

70-страничное мнение апелляционного суда по уголовным делам штата Алабама, которое утвердило его осуждение и смертный приговор, было сокрушительным. Я подал суду длинную записку, в которой подробно говорил о недостаточности доказательств и упоминал все юридические изъяны суда первой инстанции, какие только смог выявить. Я указывал, что не было никакого правдоподобного подтверждения показаний Майерса и что согласно законодательству Алабамы штат не мог полагаться исключительно на показания сообщника. Я утверждал, что имели место неправомерное поведение со стороны прокурора, расово дискриминационный отбор членов жюри присяжных и ошибочный выбор при смене места проведения суда. Я даже оспорил единоличное решение судьи Роберта Э. Ли, отменившего приговор к пожизненному заключению, вынесенный присяжными, хоть и знал, что смягчение смертного приговора для невиновного человека с заменой его пожизненным заключением все равно оставалось бы вопиющей ошибкой правосудия. Суд отверг все мои аргументы.

Я не думал, что все так обернется. Несколькими месяцами ранее во время прений я с надеждой входил во внушительное здание алабамского Дворца правосудия и стоял в величественном зале апелляционного суда, который прежде служил храмом масонской ложи Шотландского устава. Построенное в 1920-х гг., это здание было в 1940-х превращено в похожий на пещеру зал судебных заседаний, украшенный мраморными полами и впечатляющим сводчатым потолком. Дом стоял в конце Декстер-авеню, через улицу от исторической баптистской церкви, где проповедовал Мартин Лютер Кинг-младший во время «автобусного бойкота» в Монтгомери. В квартале от него располагался Капитолий штата, украшенный тремя знаменами: американским флагом, бело-красным флагом Алабамы и боевым знаменем Конфедерации.

Апелляционный суд по уголовным делам штата Алабама располагался на втором этаже. Главным судьей этого суда был бывший губернатор Джон Паттерсон. Он в 1960-х стал героем национальных новостей как яростный противник равных гражданских прав и расовой интеграции. В 1958 году при поддержке Ку-клукс-клана Паттерсон победил Джорджа Уоллеса на губернаторских выборах. Его позиция была еще более просегрегационной, чем у Уоллеса (который, усвоив этот урок, впоследствии стал самым знаменитым сегрегационистом в Америке, произнесшим историческое «сегрегация сегодня, сегрегация завтра, сегрегация навсегда» всего в одном квартале от этого здания суда). Когда до своего губернаторского срока Паттерсон занимал пост генерального прокурора, он наложил запрет на деятельность NAACP в Алабаме и блокировал бойкоты и протесты за гражданские права в Таскиги и Монтгомери. Став губернатором, он отказал в защите силами полиции «всадникам свободы» – чернокожим и белым студентам колледжей и активистам, которые в начале 1960-х путешествовали по штатам Юга, добиваясь десегрегации общественных институтов в соответствии с новыми федеральными законами. Когда автобус «всадников свободы» ехал через Алабаму, полицейский эскорт их оставил. Одиноких и беззащитных, их жестоко избили, а автобус взорвали.

И все же я заставлял себя не терять надежды. Ведь все это было давным-давно. Во время моего выступления все пятеро судей с любопытством смотрели на меня, но почти не задавали вопросов. Я решил трактовать их молчание как согласие. Мне хотелось верить, они увидели настолько мало оснований для осуждения, что сочли дело не заслуживающим длительного обсуждения. Единственное замечание судьи Паттерсона во время прений раздалось в самом конце, когда он неторопливо, но уверенно задал единственный вопрос, эхом разнесшийся по почти пустому залу суда.

– Откуда вы?

Он застал меня врасплох, и я замешкался с ответом.

– Я живу в Монтгомери, сэр.

Я по глупости отговорил родственников Макмиллиана от присутствия на прениях, поскольку знал, что поднятые вопросы будут в основном малопонятными для непосвященных, а фактов будет обсуждаться мало. «Группе поддержки» пришлось бы отпрашиваться с работы и проделать долгий путь до Монтгомери, чтобы присутствовать на прениях, назначенных на раннее утро. Поскольку у каждой стороны было лишь по тридцать минут для представления своей позиции, я думал, что овчинка не стоит выделки. Усаживаясь на место после своего выступления, я уже жалел об этом решении. Я бы сейчас с благодарностью увидел сочувственные лица в зале, которые сигнализировали бы суду, что это дело – не такое, как другие; но ни одного такого лица там не было.

Затем помощник генерального прокурора представил аргументы штата (дела о тяжких преступлениях вел генеральный прокурор, а не местный окружной прокурор). Адвокат штата заявил, что это было самое обычное тяжкое убийство и что смертный приговор был вынесен обоснованно. После прений у меня все еще оставалась надежда, что суд отменит осуждение и приговор, поскольку в их обосновании столь явно не хватало надежных фактов. Закон штата требовал достоверного подтверждения для показаний сообщника в деле об убийстве, а в деле Уолтера такового попросту не было. Я верил, что суду будет трудно утвердить приговор при таких мизерных доказательствах. И ошибался.

Я приехал в тюрьму, чтобы сообщить эту новость своему клиенту. Пока я объяснял ситуацию, Уолтер ничего не говорил, но на лице его застыло странное выражение отчаяния. Я пытался подготовить его к возможности, что могут потребоваться годы, чтобы отменить его приговор, но он слишком сильно надеялся на это слушание.