Заставь меня влюбиться - читать онлайн книгу. Автор: Елена Сокол cтр.№ 80

Перешагивая через мусор и окурки, добралась до двери. Деревянная лестница, тянущаяся наверх, отозвалась жутким, почти зловещим скрипом. Единственным освещением подъезда здесь служил тусклый свет из маленьких мутных окошек между этажами. Все было ветхим, полуразрушенным и гнилым. Оконные рамы, перила… Да и сами жильцы, которые попадались мне на пути, выглядели не лучше. Сморщенные, сутулые, словно больные и измученные жизнью.

Дверь в нужную квартиру оказалась не заперта. Я осторожно вошла, морщась от кислого запаха, ударившего в ноздри, и замерла на пороге. Из комнаты доносился чей-то голос. Похоже, что Пашки. Не может быть.

— Еще бы, — тихо сказал он.

Точно. Павлик. На каком буксире маме удалось его сюда затащить?

— Ты возмужал, — донесся другой, слабый и осипший голос.

— Конечно. — Ответил брат твердо и уверенно. — Когда ты ушел, пришлось быстро становиться взрослым.

В точку. Но сказано это было даже без ехидства и упрека. Как-то буднично и спокойно, будто констатация факта. Похоже, Пашка решил побыть сегодня паинькой ради мамы.

— Прости. — Раздался ответ. — Так вышло.

Я сделала осторожный шаг. Еще один. Тапочки смягчали мои шаги по деревянному полу, выкрашенному в грязно-рыжий цвет и застеленному цветными вязаными ковриками. Их трудно было не узнать. Мама вязала такие когда-то. Продавала на рынке, чтобы заработать нам на еду.

— Проси прощения у матери. Не у меня. — Теперь голос брата уже дрогнул. — Да, я рос без отца. Но Маша. Она же — девочка. Лучше бы ты о ней подумал.

Я подошла ближе. Пашка сидел на стуле возле кровати, на которой лежал худой, бледно-желтый, старик, чье тело было накрыто тонким одеялом. Его руки лежали вдоль постели, как две сухие плети. Тонкие губы дрожали, глаза слезились. И мне с трудом удалось узнать в этом мужчине своего отца.

Дыхание тут же перехватило, пульс участился еще сильнее.

— Мне тогда были важны другие вещи. Я просто был глуп. — Видно было, что лежащему трудно даются любые слова, не только эти. — Жизнь… сложная штука. Не все получается, как хочешь. Видишь, мне все вернулось.

Вдруг в коридоре показался мамин силуэт. Она вышла из кухни. Такая маленькая, хрупкая и тоже, будто состарившаяся в миг. Увидела меня и замерла. Теперь мы с ней стояли и смотрели друг на друга. Она, явно напуганная и взволнованная, и я, шокированная всем увиденным.

— Это твой выбор. — Вздохнул Пашка. И мы, не решаясь войти, чтобы не помешать, теперь вместе смотрели на него. — Ты сам выбирал. Жить или существовать. Ты забрал у нас детство. — Брат замолк на пару секунд, затем выпрямился и продолжил. — Но я могу сказать тебе спасибо. За то, что благодаря тебе осознал многие вещи, стал сильнее, тверже. — Он указал рукой на больного. — Посмотри, в кого ты превратился. Неужели, нельзя было сделать над собой усилие и вернуться? Осознать, понять, что важнее? Что там было такого важного, чтобы не хотеть видеть своих детей? Женщины? Водка? И где они теперь? — Пашка нервно потёр ладонями свои колени. — Посмотри, как мать тебя любит. Возится с тобой. Другая бы давно плюнула.

— Я вашу маму люблю и всегда любил. — Человек на кровати задрожал, пытаясь приподняться, но тут же без сил опустился на подушки. Даже на расстоянии были видны мелкие капельки пота, проступившие на его лбу. — Прости уже меня, сынок!

— Давно простил. — Брат сложил руки на груди и упер подбородок кулаком. — Иначе бы не пришел. Я уже десять лет живу с этим. А время… оно же вроде как лечит. — Покачал головой. — Всю оставшуюся жизнь у меня перед глазами будет стоять твой пример.

— Я слишком поздно все осознал, — прохрипел мужчина.

— Ты в свои годы мог быть здоровым мужиком. А теперь посмотри, на кого ты похож. — Брат схватился за голову. — Что-то еще можно сделать? Операцию? Нет? — Он раскинул руки, как-то беспомощно и непонимающе. — Что, просто сидеть и вот так ждать конца?

Мужчина закашлялся.

— Уже ничего не сделаешь. — Выдавил, брызгая слюной. — Я понимаю это и принимаю.

— И что? — Завелся брат, повышая голос. — Собрался вот так взять и умереть?

— Паша! — Не выдержала я.

Он обернулся, и мне пришлось зайти внутрь. Подошла ближе и положила руки брату на плечи. Вцепилась пальцами в рубашку, не отрывая взгляда от отца. Тот выглядел растерянным, разглядывая меня и судорожно комкая простыню.

— Машенька… — прошептал тихо, внимательно скользя взглядом по моему лицу.

У меня не находилось даже сил, чтобы что-то ему ответить. Брат, который так бурно реагировал и всегда был против, сидел сейчас и спокойно разговаривал с ним. А я… не могла выдавить ни слова. И когда только Пашкины ладони легли поверх моих, смогла выдохнуть и произнести:

— Здравствуй… те.

И губы, предательски задрожав, сжались, чтобы не допустить нервного стука челюстей друг о друга. Слезы уже плотным потоком застилали глаза.

— Ты так похожа на маму…

Я знала, что это не было правдой. Да, может, мамины черты отражались в моей улыбке, мимике или манере говорить. Может, даже у нас была одинаковая походка. Не знаю. Но мы с Пашкой были его породы. Разными, но такими похожими друг на друга и на него, словно две капли воды.

Как можно было не хотеть видеть своих детей, которые были почти твоей копией?! Как можно было их променять на кого-то? Даже за десять лет у меня не нашлось ответа на такой простой вопрос. А он теперь хотел, чтобы его простили по щелчку пальцев. Даже если я могла сделать над собой какое-то усилие, то выдавила бы лишь это «прощаю». Но только потому, что он умирает.

А само решение, прощать или нет, оставила бы на потом. Себе лично. Может, когда-нибудь моя душа захочет отпустить его. Когда-нибудь она смирится с тем, что многочисленные застолья и ласка десятков чужих женских рук были ему роднее нас двоих, таких похожих, таких ему родных. Таких маленьких и беззащитных.

Но пока мое сердце — камень. Камень! Тот же твердый ледяной булыжник, который не дрогнул ни разу за эти годы у него в груди. Ни разу при взгляде на наши фотографии, ни разу при воспоминании о нас. Никогда.

Черт! Меня накрыло жаркой волной удушающего стыда. Да не хочу я быть такой же, как он! Бесчувственной, холодной, равнодушной, словно мертвой. Это буду не я!

— Что мы можем сделать для тебя? — Вдруг тихо сказала после того, как смогла продышаться, будто выныривая из воды.

И крепче прижалась к брату, не отпускавшему моих рук. Если уж Пашка смог найти в себе силы прийти и сказать эти слова. Если уж он посчитал это необходимым, тои я смогу. Смогу.

Все равно уже выплыло наружу и всколыхнулось во мне все то, что было давно забыто и похоронено в самых дальних уголках души.

— Посиди со мной, — попросил больной. — Поговори. Пока не приедут врачи.

Брат встал, освобождая мне место. И я села, боясь только одного, что он протянет мне руку, и ее придется взять в свою. Но мужчина лежал, смотрел и не торопился этого делать. Не был уверен, протяну ли свою в ответ, либо ждал от меня первого шага, а, может, просто не хотел. Потому что надеялся на нашу встречу лишь как на этап подготовки к смерти — обязательное отпущение грехов.